Штопор - [29]

В честь десятилетия победы над фашистами сельчане решили поставить мемориал с именами погибших. Начался сбор средств. Доверили это дело отцу Николая. Принес деньги и Шершнев, тысячу рублей. Но отец денег от него не принял, сказал:

— Нет, Фома Лукич, на святое дело и деньги должны быть святыми — чистыми. А на твоих — кровь. Ты убил Лепехина ни за что ни про что, и никаких твоих денег не хватит, чтобы искупить вину. Уходи.

И Циклоп ушел из села насовсем, бросив дом, хозяйство.

Надо ж было ему повстречаться Николаю на родной земле! Словно недобрый предвестник. И сердце заныло, затосковало еще больше, предчувствуя недоброе.

Что же там случилось такое, что вынудило родителей оторвать его от службы, срочно лететь за тысячи километров?

8

Николай ожидал всего — и что Наталья забрала дочь и уехала от родителей, дав им понять, что не любит Николая, и что отец тяжело заболел и может не подняться, и что с Аленкой приключилась какая-нибудь беда, — но чтобы его Наталью судили за соучастие в воровстве колхозной пшеницы, такое ему и присниться не могло. Но когда побывал в суде и поговорил со следователем и прокурором, дело получалось намного серьезнее, чем он посчитал поначалу: без суда не обойтись, даже если будет доказано, что Наталья отпустила пшеницу по указанию бригадира — почему она нигде не записала?

Странным было и то, что бригадир до сих пор находился на свободе, арестованные непосредственные исполнители (их непонятно почему держали в общей камере) твердили одно: Манохин никакого распоряжения им не отдавал, они-де сами надумали «обхитрить неразбирающуюся в их колхозных делах приезжую». Ясно, что они договорились. А выгораживали бригадира, видимо, потому, что с ним связаны и делишки покрупнее…

Как бы там ни было, Николаю придется самому искать компрометирующие данные против бригадира, чтобы оправдали Наталью.

Он и не подозревал, что Наталья так дорога ему. Сколько они не виделись? Месяц. И несмотря на то что он постоянно отгонял думы о ней, Наталья не выходила из головы, а когда она увидела его, подъехавшего к дому на такси, и бросилась к нему, у него перехватило дыхание, спазмы сжали горло. Он, преодолев мимолетную слабость, твердо шагнул ей навстречу. Обнялись, поцеловались. Ее глаза застилали слезы, но он успел заметить в них радость и глубокую, отдавшуюся в его груди жалостью тоску, словно пережила она за этот месяц тяжелую трагедию. И еще ему показалось, что Наталья сильно изменилась — похудела, под глазами залегли темные круги — и в поведении ее появилось что-то новое, незамечаемое им ранее — неуверенность, покорность, виноватость…

Хотя и говорят, что горе не красит людей, а Наталья стала еще красивее: черные глаза на похудевшем лице горели еще ярче и будто обжигали Николая; загар ей очень шел, так и хотелось потрогать бронзовые плечи, шею, руки.

Он очень соскучился по ней…

Ночью они долго не спали и, опьяненные любовью, забыли про все невзгоды, неприятности, которые были и которые ожидали их впереди; ласкали друг друга, целовали, шептали нежные слова. И Наталья, как жена, открылась ему совсем другой: не сдержанная, отвечающая на желания по обязанности, а темпераментная, страстная — такие чувства могут быть только у любящей женщины. И Николай был готов заплатить за такую любовь чем угодно…

Профессия военного летчика приучила его мыслить логически: все взвешивать, анализировать, а потом уже принимать решение. Наталья попала в беду по вине злоумышленников, и главный из них бригадир, против которого пока нет улик. Надо найти эти улики.

— Скажи, папа, — обратился он с вопросом к отцу, — почему бригадир именно вас попросил быть сторожем и весовщицей на току?

— Видишь ли, сынок, тут такое положение сложилось — некому в колхозе работать, и с этой стороны ты его голыми руками не возьмешь, — понял смысл вопроса отец. — Вот ковырнуть поглубже, в прошлые годы, — ведь не впервой такую авантюру он проворачивает. Но как тут подступиться — ума не приложу.

— А кто в прошлом году был сторожем и весовщиком?

— Сторожем Митька Кусаткин, а весовщицей Манька Таковская. Поговаривали, будто она шуры-муры с бригадиром водила.

— А почему же в этом году он их не назначил?

— Манька Таковская замуж вышла, скоро рожать будет, а Кусаткин категорически отказался. Почему? Поди узнай. Разве он скажет? А когда я согласился, он как-то надысь спрашивает: «А не боишься?» Я в ответ: «Кого?» — «Да жулья ноне, — отвечает с усмешкой, — говорят, много объявилось». Вот и покумекай теперь, насчет чего он…

Это уже была какая-никакая зацепка. Интересно, разговаривал ли с ним следователь? Если разговаривал, все равно мало чего добился — Кусаткин просто так не раскроется: самому могут быть неприятности — почему ранее молчал? А возможно, и имеет к тому делу причастие. Мария Таковская тем более будет молчать — к чему старые девичьи грехи напоказ выставлять?..

И все-таки Николай решил повстречаться с ними поодиночке.

На третий день приезда, после разговора в суде, пошел по селу с Натальей и Аленкой, будто бы прогуляться.

У дома Кусаткина Николай увидел старика, сидящего на скамейке у палисадника.