Штопор - [17]

Сташенков взял на себя более трудные задачи: выводил на полигон реактивные самолеты и покидал их с помощью катапульты. Первый полет обошелся благополучно, а во втором при приземлении майор вывихнул ногу. Ходит теперь с палочкой, прихрамывая, и все полеты на имитацию летящих целей, по которым ракетчики отрабатывали стрельбы, легли на плечи Николая.

Третий бомбардировщик был самым старым и самым запущенным — стоял года три без действия и без присмотра; технику самолета и Николаю пришлось немало повозиться на земле, чтобы заставить работать тронутые коррозией агрегаты.

— Если ракета не попадет, он сам развалится в воздухе, — шутил техник.

Но вот наконец бомбардировщик к полету готов. Осмотрены все узлы и детали, проверены приборы, опробованы двигатели. Николай запросил разрешение на запуск.

— Все сделали, ничего не упустили? — еще раз спросил по радио командир отряда.

— Все в порядке. «Лайба» (так летчики окрестили самолеты, подлежащие уничтожению) дрожит от нетерпения, рвется в Пятый океан, — пошутил Николай.

— Запуск разрешаю.

Несмотря на то что с бомбардировщика были сняты турельные пушечные установки, бомбодержатели, радиостанции, кроме командной, штурманское оборудование, радиолокационный прицел и многое другое, самолет бежал непривычно долго и никак не хотел отрываться от бетонки. Николай начал уже подумывать, а не потеряли ли былую мощь двигатели (ресурс их заканчивался), когда почувствовал, что колеса перестали стучать по стыкам бетонных плит и машина медленно начала уходить от земли.

Пока взлетал, взмок, как мышь под дождем, пот ручьями стекал из-под шлемофона на лоб, резал глаза, оставлял на губах соленый привкус. Солнце едва оторвалось от горизонта, а болтало, как в штормовом море.

Когда скорость возросла до крейсерской и бомбардировщик пошел устойчивее, Николай достал платок и стал вытирать лицо.

Стрелка высотомера энергичнее пошла по окружности, в кабине заметно посвежело, поутихла болтанка. Николай подождал еще немного, пока самолет набрал две тысячи метров, и стал настраивать автопилот. Вдруг ему показалось, что сзади за ним кто-то наблюдает. Он повернул голову и удивился: на него глаза в глаза смотрела ящерица. Как, когда она попала в самолет, было непонятно: то ли с чехлом ее затащили, то ли еще с чем. И ему стало жаль эту безобидную и безвредную тварь: и не подозревает она, в какую ситуацию попала, что через несколько минут все ее заботы — как выбраться отсюда, как добыть пищу — отпадут. А ящерица словно поняла грозящую ей опасность, переступила лапками, приближаясь к человеку. Но чего-то испугалась, метнулась влево, вправо — выхода нигде не было. И снова уставилась на Николая.

А неделю назад, зайдя в солдатскую казарму, Николай наблюдал такую сцену: солдат-узбек гонялся за ящерицей, прячущейся то под одной, то под другой тумбочкой.

— Пусть бегает; есть захочет, сама найдет, как выбраться на волю, — посоветовал Николай.

— Плохо, очень плохо, когда она в жилье человека идет, — возразил солдат.

— Чем же плохо? Ведь она не кусается.

— Беда, несчастье кличет…

«С Аленкой или с Натальей что?» — мелькнула мысль. И он усмехнулся над собой: с каких это пор он стал верить в бабушкины сказки? Ящерица сама ищет у него защиты, а он напугался. Но чтобы она больше не отвлекала его, замахнулся — и ящерица юркнула вдоль обшивки в хвост самолета.

Пошутил тогда солдат или в самом деле в народе существует такое поверье, но с появлением ящерицы с самолетом начало твориться что-то непонятное: и рулей управления он слушался плохо, и автопилот совсем не хотел признавать. Николай изменил высоту — не турбулентность ли и струйное течение виноваты? Не помогало. Увеличивал скорость — тот же результат.

Поразмышляв, Николай пришел к выводу — виноват автопилот: по какой-то причине гироскопы не набирают нужных оборотов и не удерживают машину в прямолинейном полете.

Пришлось заняться электротумблерами: Николай отключил почти все агрегаты, за исключением генераторов, пощелкал главным рычагом автопилота. Кажется, помогло. Теперь надо было заново настраивать коррекции курса, поперечной и продольной устойчивости. Пока он добился мало-мальски терпимой работы автопилота, бомбардировщик вошел в зону стрельбы. С земли уже вели цель и запросили у летчика, почему не докладывает о готовности.

— Минутку терпения, — успокоил ракетчиков Николай, — для вас стараюсь, чтобы самолет с курса не ушел.

— Вас поняли. Ждем.

Николай подкорректировал еще «высоту» — чтобы бомбардировщик не снижался и не лез вверх — и скомандовал:

— На боевом. Работу разрешаю.

Поправил плечевые лямки парашюта и нажал кнопку выпуска передней ноги — летчики и штурманы покидали самолет в аварийной ситуации через этот люк.

Зашумела электролебедка и вдруг замолчала.

«Только этого не хватало!» — чертыхнулся Николай. Выключил и снова включил тумблер. Электромотор молчал. «Перегорел предохранитель!»

С земли то ли что-то спросили, то ли предупредили, что произвели пуск — было не до разговоров, — и Николай, сбросив наушники, рванулся к гнезду, где находился предохранитель выпуска переднего колеса. Вытащил его. Так и есть — перегорел. Тут же, за щитком бортинженера, поблескивала пластмассовая коробочка для запасных предохранителей. Крышка просвечивала насквозь — коробка пуста. Николай не поверил своим глазам, открыл крышку — ни одного предохранителя. Технику была дана команда забрать из самолета все лишнее и ценное до винтика, вот он и постарался. А заглянуть в коробку у Николая и мысли не мелькнуло…