Штильскин - [23]

— Зачем?

Румпельштильскин попытался пошевелиться и вскрикнул от боли.

— Оооо, бедненькая Фуфу, — выкрикнул он.

Девочка охнула.

— Я желаю, чтобы ты поправился, больше не истекал кровью и не издавал этот булькающий звук.

Рот злобного коротышки искривился в улыбке.

— Исполнено!

Кости с хрустом встали на место, кровь, пропитавшая землю, втекла обратно в тело, заполняя вены и заставляя вновь биться злобное сердце. Кожа заросла, а синяки рассосались. Исчезли даже раны, нанесённые Кроликом.

Дворф вскочил на ноги и выдернул топор из пня.

— Ага! — победоносно воскликнул он. При всей ограниченности своих волшебных сил, порой, у него случались и триумфальные моменты.

Он повернулся к девочке, та отступала, её нижняя губа подрагивала. Отрубить ли ей голову или просто вырубить? Сама по себе девочка угрозы не представляла, но она могла предупредить о его присутствии остальных. Он повернул топор в ладонях, чтобы бить тупым концом и ударил им по крошечной перепуганной головке.

Перед девочкой полным ходом пролетела возникшая из ниоткуда, всё ещё полыхающая фея. Крошечное тело Весзико ударилось о гигантскую деревянную статую, стоявшую посреди поселения и скрылось из виду среди соломенных волос фальшивого божества. Сухая солома мгновенно загорелась и начала полыхать, поначалу медленно, затем за несколько мгновений пламя охватило всю конструкцию и перекинулось на дома.

Румпельштильскин развернулся, оббежал поселение, выбежал на Восточную Дорогу, и продолжал бежать, пока через две мили лёгкие дворфа не сдались и он не остановился до окончания ночи.

Страх, ставший причиной такой скорости, был вызван возможностью обнаружения со стороны последователей ведьмы, что, как оказалось, было совершено невозможно, поскольку все они были слишком заняты, предотвращая сожжение своих жилищ. Позднее ночью жители не поверили рассказу девочки об умирающем дворфе, у которого был щенок по имени Фуфу, который затем поправился, а затем в статую ударилась фея, что привело к полному разрушению поселения. Были произнесены фразы, вроде «слишком надуманно» и «хватит глупостей», а девочку за выдумки наказали. Позднее было решено, что пожар и уничтожение домов — это сигнал от Рапунцель о том, что приближается время освободить её из тюрьмы, и всем её поклонникам следует готовиться. Разумеется, они были неправы, но в случае с религией, правда и вымысел, зачастую создают очень милую пару.

Ещё более странным совпадением оказалось то, что катастрофа в поселении оказалась не единственным пожаром, случившимся в Этосторонье той ночью. В нескольких милях от этого места и спустя несколько ночных часов, возник второй пожар, и опять же, никакой разумной причины выявлено не было.

Глава восьмая Козлоголовы

Минуты превращались в часы, часы превращались в другие часы, когда на Этосторонье опустилась тьма с такой страстью, какую только и могло вызвать отсутствие света. Роберт не испытывал таких нагрузок со школьных уроков физкультуры, где его заставляли бегать кросс по пустынным и мерзлым полям южного Йоркшира. Ему удалось пробежать лишь пять минут, затем он сдался и оставшийся путь проделал шагом, придя, как всегда, последним.

Откровенно говоря, он едва замечал течение времени, поскольку решил воспользоваться возможностью максимально изучить Этосторонье. Он искренне надеялся понять, зачем вообще отправился в это путешествие. Лили была чрезвычайно терпелива к его невежеству и, в силу своих способностей, ответила на большинство вопросов о мире, в котором они находятся в данный момент. Роберт кое-что узнал о некоторых обитателях Этосторонья. Он выяснил, что люди составляли лишь половину численности населения. Другая половина включала в себя зверолюдей — наполовину людей, наполовину зверей. Ещё там водились дворфы, феи, гномы, жевуны, великаны, гоблины, людоеды, русалки и множество других созданий, о которых он не слышал даже из сказок Тосторонья.

Потребовалось время, несколько объяснений и ряд оскорблений в адрес интеллекта Роберта со стороны гномов, пока до него не дошло, как именно работали двери. Если кто-нибудь с кровью Кролика в качестве пропуска проходил через дверь, он мог попасть в определенное место в Тосторонье.

Слово «определенное», вероятно, подходило наилучшим образом, поскольку различные места между реальностями порой перемещались, как если бы обе эти реальности представляли собой одеяла, сшитые друг с другом в случайных местах безумной швеёй, сошедшей с ума на почве вышивания, и время от времени испытывающей потребность всё распороть и перешить заново.

Если у путешественника не было пропуска, он мог быть перемещён в любое место в Этосторонье. Двери постоянно перемещались, словно обладали собственным разумом. Ими ничто не управляло; у них не было никакой иной цели, кроме как соединять места и миры, и за несколько десятилетий, по словам Лили, число дверей значительно уменьшилось. Она намекнула, что в какой-то момент истории, великий источник магии исчез из их мира, и с тех пор количество магии в Этосторонье начало уменьшаться.

После первого часа путешествия, Роберт решил игнорировать гномов. Подобная манера поведения показалась ему наилучшей, ведь любой словесный спарринг заканчивался их победой; выяснилось, что раса гномов развила тонкое умение оскорблять людей. Сей навык они оттачивали последние несколько столетий, пока он не стал таким же опасным и смертоносным, как и оружие, что они носили при себе. Также стало очевидным и то, что гномы не питали никакого уважения к Тосторонью и его обитателям, хотя Роберт так и не понял, почему. Когда он спросил гномов, почему они так ненавидят Тосторонье, те сделали заявление, в котором сравнили Роберта с кишечными газами самки рата.