Шрамы на сердце - [47]

— Это ученый, — усмехнулся Матвей. — Наверное, решил проскочить по дну обрыва незамеченным.

— Безумец… — рассеянно ответил Эмиль.

— Слушай, большая любовь к телевизору мне очень помогает. Матвей примерился к куче листвы собранной ветром у огромного валуна. — Я смотрел документальный фильм об одном экстремале. Блуждая по Аляске, на ночь он зарылся под камнем, слоем грязи и листвы. Шутил, что так не превратишься в оледеневшее безобразие.

— Так и сделаем. Он не рассказывал, как из коры дерева приготовить жареную баранину? Есть хочется. Желудок завывает, покрепче любого волка. Кстати о них. Три года назад их здесь было очень много. Сейчас ни одного… Выживает сильнейший…

Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу, под плотным слоем слякоти и листвы. Из-под камня вырывались клубы пара. Белым облаком они рассеивались, повинуясь воле холодного и беспечного ветра. Проказник беспрестанно приносил со дна обрыва запах жареного человеческого мяса.

Глава 1 °Cпасение

Интерлюдия 3

«День рождения выдалось на славу. Да, именно так. Таких шумных именин у меня еще не было!» — первая мысль после пробуждения была такой же неясной, как и холодное августовское утро.

Моросил дождь, наполняя подол неправильно установленной палатки водой. Промокший насквозь свитер безумно отяжелел и пах водкой.

Небо, еще несколько часов назад украшенное россыпью звезд, спряталось за тяжелыми и похожими на брови стариков облаками.

Пришедшее ощущение пережитого праздника наполнило душу грустью. Потухший костер подсознательно отождествлялся с этой грустью. Головная боль на ее фоне казалась ничтожным пустяком.

Спрятав палатку и остатки пиршества под орешником, четверка хороших друзей, смеясь друг над другом, двинулась по размытой дороге. Грязь собиралась под подошвами, не давая четко поднимать ноги.

В прозрачном пакете лежали подарки. Дешевый одеколон, обдававший крепким сладким ароматом. Рамка для фотографии. Набор для бритья. Раскладной нож, с уже сломанной открывалкой. Дождевая вода смыла все надписи на красочных открытках.

«Ну, Матвей, это было круто! Отлично зажгли! Праздник на славу!» — Эдик болтал без умолку.

«А я все-таки трахнул Женьку! Если бы только видели эти груди!.. Дыньки… Божественно!..» — вот и Альфред-Казанова ожил. От него удушливо пахло новым одеколоном Матвея. Из кармана торчали бретельки красных трусиков.

Стрингам черноволосой Женьки было суждено остаться забытыми в бардачке старого «Москвича» — первой машины Матвея. Через три месяца он подвозил ее до университета. Ее удивление было запредельным, когда она в поиске шариковой ручки натолкнулась на знакомую вещицу.

Эта сука хохотала так, что, пожалуй, еще чуть-чуть, и она сделала бы кое-что не хорошее прямо на сидение. «Извращенцы!.. — она хохотала, когда выходила из машины. Она даже рассказала обо всем встречавшим ее подругам.

Когда Матвей, развернувшись, выезжал на проспект, над ним смеялись уже полдюжины ярко накрашенных первокурсниц, забыв о необходимости ежеминутно надувать пузырь из жвачки.

Интересно, как его угораздило влюбиться в нее?

К черту!

После дня рождения Матвей пришел домой, сменил одежду и отправился пасти деревенское стадо. Дождь лил до обеда, что особенно радовало — стадо не разбегалось и держалось плотной кучей.

В горле раскаленным комком обустроилась жажда. Она мучила до обеда, пока чинивший неподалеку комбайн механизатор не угостил его холодным чаем с лимоном.

Жажда — жестокая штука.

Высохшие губы не проронят ни слова, без стакана холодной воды…

Что там говорили в изъезженном рекламном ролике?

Жажда — все?

Сукины дети, вы были чертовски правы!

1

Холод камня не давал заснуть достаточно долго. Запах обгоревшего мяса впивался в нос и дразнил желудок.

Где-то в такой же ловушке — на островке, окруженном всепожирающей лавой — выли волки. Нестройный хор обезумевших животных терзал натянутый тетивой нервы.

«Было бы прекрасно, если вы заткнулись!..» — последняя мысль Матвея, растворилась в отдаленном уголке сознания, прежде чем волна судорог охватила его тело, и он потерял сознание.

* * *

Анна шла рядом…

Они гуляли по парку, по желто-красному ковру из кленовых листьев. Матвей хотел взять девушку за руку, но она убежала от парня. Звонкий смех терялся среди стройных деревьев.

«Догоняй, Матик!

Догоняй!..»

Она убегала все дальше и дальше. Ровный и быстрый шаг Матвея никак не хотел превратиться в бег.

Кафе «Золотой дельфин». Безлюдно. Анна уже сидит за столиком в углу. Официантка включила кофеварку и переключила телевизор с канала моды на музыкальный.

Замечательное заведение. Здесь всегда варят отличное кофе.

Кофе и сыр с большими отверстиями. Ламбер — Матвей никак не мог запомнить его сорт. Но она знала, что он любит.

Горячее кофе становится холодным и пахнет глиной.

Кап-кап… По щеке стекает капли дождевой воды.

* * *

Галлюцинации сменялись одна за другой, терзая мозг. Изредка Матвей приходил в себя, но ненадолго. Спина стала мягкой, избавившись от зеленой корки.

Боль в области груди привела Матвея в чувство. Ток пробежал по его телу, несколько раз пометавшись между кончиками волос и пальцами ног. Писатель широко раскрыл глаза и набрал воздуха настолько чудовищной дозой, что приступ кашля не заставил себя ждать. Он хотел подняться, но пара сильных рук уложила его обратно.