Шрамы на сердце - [26]

— Я пишу книгу, основанную на этих событиях, — Матвей почувствовал себя весьма неловко. Он сейчас был не писателем, а вновь, пронырливым журналистом, всюду сующим свой нос.

— Хм, занятно. Интересная тема, — профессор кивнул, — жаль, что я вам нечем не смог помочь. — Профессор вернулся в аудиторию, на задних рядах которой начали занимать свои места студенты.

Матвей выехал домой. Он был уверен, профессор лгал, когда говорил, что не знает, где сейчас Эмиль Аскаров. Уверенность в том, что ученые регулярно общаются, возможно, даже вместе пьют водку или смотрят футбол, укрепилась. Может даже сегодня вечером, они будут обсуждать визит любопытного журналиста, возомнившего себя неординарным писателем.

Но Матвей всегда чувствовал ложь, особенно вынужденную. Тем более в исполнении людей, делающих это крайне редко и потому не очень удачно. Его бесило, когда собеседник избегал взгляда в глаза.

Искать Карину, чтобы мучить ее глупыми, навязчивыми расспросами ради правдивости и реалистичности повествования, было крайне глупым и жестоким. Матвей уже искренне жалел, что ездил в институт. Но намерение ехать к старику было твердым. Писатель подумал, что неплохо было бы вернуться домой, и поразмышлять над вопросами, которые он завтра задаст старику.

Он уже чувствовал эту искру, грозившую перерасти в грандиозный пожар. Предвкушения удовольствия сильно томило: чашка дымящегося кофе, мягкое кресло за письменным столом и слова. Слова, собирающиеся в предложения и ложащиеся ровным шрифтом четырнадцатого размера на листе текстового редактора WORD. Это было особое таинство, и как полагал Матвей, о котором знают только те, кто испытывал эти чувства когда-либо.

У подъезда собралось множество людей. В основном, это были жильцы дома. «Наверное, кто-то сбросил из окна домашнее животное» — подумал Матвей. Он подошел к старику Извинитечтояквамобращаюсь, стоявшему особняком от толпы. «Диверсант» курил дешевую сигарету без фильтра, испуская едкий, густой дым.

— Вот и Клавка померла, — произнес он, — шла себе и вдруг упала на ровном месте.

Прорезав толпу, двое мужчин в серых брезентовых халатах, вынесли на носилках тело и погрузили в фургон. Тело с головой было покрыто полотном того же цвета, что и халаты мужчин.

— Болела много, — старик ловко метнул окурок в бетонную урну, — в последнее время совсем плоха стала. Имена забывала, этаж путала, меня не признавала… Памяти не стало. Да и сердце пошаливало.

— А вы откуда знаете? — изумился Матвей.

— Ну как же, — старик удивленно взглянул на писателя. — Сестра моя. Слушай, Би-би-си (старик всех работников СМИ называл только так), одолжи до пенсии на поминки, сколько не жалко?

Матвей грустно улыбнулся и протянул деньги. Он никогда не давал ему на выпивку, но сейчас был особенный случай. Старик в благодарность кивнул и засунул купюру во внешний карман клетчатой рубашки.

— Вот и я остался один. Хотя… Когда и при Клавке один был. Мамка когда слегла, за день до смерти, наказывала ей, чтобы она заботилась обо мне. А получилось наоборот. Несколько лет думала, что я мужик посторонний, с намерениями пошлыми и не подпускала к себе. Да еще и «кляузы» на меня в жилконтору писала.

К старику подошел один из мужчин, несший носилки и протянул планшет с бланком. Он указал жирным пальцем на строчку, на которой нужно было поставить подпись.

Вернув планшетку, старик уселся на низкий металлический забор. Матвей легонько похлопал Пучка по плечу и направился домой. Он вновь задумался над тем, что чувствуют одинокие люди.

5

Матвей проснулся на клавиатуре. Перед глазами мелькала заставка режима ожидания. Водопровод строился, наверное, уже в тысячный раз. От легкого толчка мышки на мониторе появилась белизна листа. Он написал достаточно много, прежде чем опустил голову на сложенные руки. Писатель прокрутил два десятка страниц, и, сохранив файл, выключил компьютер.

Остывший кофе приятно смочил горло. Матвей выглянул в окно. Старик сидел на том же месте, но рядом с ним лежал венок. Он сжимал его ленту в руке, глядя куда-то вдаль. Его состояние было похоже на глубокий ступор, чем на простую задумчивость.

Пара физических упражнений стоя посередине комнаты и Матвей почувствовал приток энергии на затекшей спине. Холодная и наполовину полная бутылка водки и стакан с легкостью уместились в кармане куртки. В другом была пачка Winston и зажигалка. Там же оказалась литровая пачка томатного сока.

Матвею сильно нравилась эта куртка. Он не хотел думать об этом, но более сильной причиной этого было то обстоятельство, что он купил ее сам. Без участия Анны, считавшей, что у нее безупречный вкус. Безусловно, в этом она была права. Соответствие последним тенденциям моды при выборе было последним критерием для Матвея. Честно говоря, плевать он хотел на эти тенденции. Куртка была невероятно удобной и теплой, и это было главным.

Матвей надел выцветшую бейсболку, когда-то раздражавшую Анну и вышел из квартиры. В кармане гремел стакан, ударяясь о бутылку.

Старик сидел, также бесцельно глядя в известную только ему точку. Он не обратил внимания на присевшего рядом писателя. Пока Матвей спал за столом, старик успел не только купить венок, но и начисто выбриться. Сменил рубашку (клетчатую на старомодную белую с удлиненными ушками воротника), и причесал волосы. На вид Пучок скинул десяток-другой годков.