«Шпионы Ватикана…» - [18]

По вопросу исхождения Св. Духа от Отца и Сына дискуссия продлилась гораздо дольше[48]; и епископ заключил: «В конце концов, эти проблемы не столь важны, мы можем даже достичь согласия по этому пункту. Мы также согласны подчиниться Папе Римскому при условии, что Папа поможет нам воссоздать независимость Украины». И, несмотря на мои напоминания, что меня прежде всего и превыше всего интересуют проблемы Церкви, присутствующие священники стали изливать мне душу, высказываясь против политики Москвы, Берлина и Варшавы. Они разоблачали подлую тактику нацистов, которые старались держать разобщенным население на оккупированных территориях:

«То делают вид, что помогают Церкви, которая была промосковской и против нас, то выступают против нее, якобы в качестве наших защитников, и тем самым держат нас в раздоре, чтобы потом всех нас уничтожить. Хотите пример? Они оставили московитам кафедральный собор, похоже, они поддерживают русских больше, чем нас в нашем собственном доме. После этого они предоставили нам возможность приспособить под украинский кафедральный собор другой храм. Мы не понимаем, кого они предпочитают; вернее будет сказать, что они ненавидят и нас, и тех; им, очевидно, хочется стать абсолютными хозяевами прекрасной украинской земли».

«Вот ночью, — добавил один из присутствующих священников, — случился пожар в нашем кафедральном соборе. Наши помощники прибежали тушить пожар, но их грубо прогнали немецкие солдаты, окружившие храм, а на крыше стояли какие-то странные люди и неизвестно чем занимались: то ли тушили пожар, то ли раздували пламя». Тогда я в заключение заявил:

— Ясно, что ни от Гитлера, ни от рейхскомиссара Розенберга, провозгласившего новую немецкую идеологию, не стоит ожидать ничего хорошего. К сожалению… Но мы, священнослужители, прежде всего должны искать Царство Божие и Его справедливость. Все остальное мы получим в придачу. Не правда ли?

— Правда, но…

Это «но», которое девятьсот лет назад уже привело к греческому расколу, до сих пор остается преградой между Востоком и Западом.

Глава III. После бури

Руины

За полтора года службы военным капелланом на советской территории я собрал бесчисленные свидетельства религиозных гонений при Ленине и Сталине. От самых жестоких из когда- либо существовавших на земле безбожных гонений страдали не только люди, но и церковные здания. Везде встречались следы исчезнувших, оскверненных или просто разрушенных церквей (не говоря уже о синагогах, мечетях и так далее). Повсюду я видел невежество и неверие, особенно среди молодежи; разлагающие антирелигиозные печатные издания, шаржи и карикатуры против самых святых таинств Церкви. О многом говорил и тот факт, что в тайниках содержались извлеченные теперь священные книги и иконы.

Ни в одном из городов Украины, которые я посетил, не оставалось ни одной даже маленькой церкви, открытой для богослужений (за исключением Галиции, где советская власть существовала менее двух лет). Мне рассказывали, что только в крупных городах можно было найти какую-нибудь действующую церквушку, оставленную для иностранцев как свидетельство того, что свобода совести, «гарантированная советской конституцией», существует на самом деле. Позднее я узнал, что в Одессе перед войной действовала лишь одна часовня на кладбище; и то только потому, что Одесса — морской порт, куда заходят иностранные суда. Еще одна причина сохранения этой тени свободы — глубокая вера знаменитого одесского глазного врача Филатова, упорствовавшего в своих религиозных «предрассудках»; очевидно, его оставили в покое из-за блистательности его операций.

Такую же снисходительность проявили ранее в Ленинграде в отношении знаменитого физиолога Павлова: несмотря на «свет», принесенный коммунистами в Россию, тот продолжал верить в Бога и просил оставить действующей одну небольшую церковь в городе. О нем рассказывали, что, когда однажды, проходя мимо храма, он осенил себя крестным знамением, какой-то прохожий возмущенно воскликнул: «Темнота! Темнота!»

Как закрывались храмы

Впрочем, не только в отношении этих известных людей, но и в отношении верующих порой применялась «снисходительность», поскольку храмы закрывали только «по желанию» народа. Это «желание» выражалось с помощью сбора «добровольных» подписей именно там, где для сохранения прихода необходимо было активное участие верующих. Поясняю: подписи о необходимости закрытия храмов вымогались у народа активистами, которые ходили из дома в дом, уговаривая и угрожая. Чаще всего, однако, им не удавалось набрать достаточного количества подписей, тогда подавалось заявление о «непосещении» храма, причем ссылались на «отсутствие верующих».

Для того чтобы группа верующих могла получить в пользование храм, надо было представить властям обращение, подписанное, по крайней мере, двадцатью верующими (так называемая «двадцатка»). Эта «двадцатка» должна была взять на себя две обязанности: первая — платить налоги с имущества церкви, вторая — самим содержать и ремонтировать храм, а также возмещать ущерб в случае повреждения имущества. Мало того что все это вменялось им в обязанность, но еще советская пропаганда обвиняла их (в том числе и на тайных процессах), что они насаждают ханжество, суеверие, мракобесие и являются проводниками религии — «опиума для народа», требовала бороться с этими «врагами народа и прогресса».