Шпионское наследие - [73]

* * *

Алек, я думаю, оказался в ситуации, когда он защищал безнадежное дело, разваливавшееся у него в руках, и оставалось уповать только на то, что смерть придет от старости. Я держусь из последних сил за ложь, которая обречена и которую я поклялся отстаивать до конца, но она не выдерживает под тяжестью моего тела. А Табита безжалостна:

— Тогда давайте о наших чувствах. Поговорим, для разнообразия, об этом? Они нам открывают глаза получше, чем факты, я всегда так считала. Какие чувства вы испытывали, когда Лиз своей речью в суде похоронила всю с таким трудом выстроенную концепцию Алека? И заодно бедного Фидлера.

— Я ничего не слышал.

— Простите?

— Никто не снял трубку и не сказал: «Слышал, что произошло в зале суда?» Сначала из ГДР пришла новость: «Разоблачение предателя». Разоблачили Фидлера. А другого высокопоставленного чиновника в структуре безопасности полностью оправдали. Мундт вышел чистеньким. Потом мы узнали о драматическом побеге заключенных и общенациональной охоте на них. А потом…

— Расстрелы у Стены?

— Джордж был там. Он все видел своими глазами. Меня там не было.

— Ну а ваши чувства? Вы сидите в этой самой комнате или по ней расхаживаете, и вот приходят, обрывочно, такие ужасные новости. Одна за одной.

— И что же я, по-вашему, делал? Открыл шампанское? — Я беру себя в руки. — Господи, думал я, бедная девочка. Из иммигрантской семьи. Попала как кур в ощип. Втюрилась в Алека. Никому не желала зла. Пойти на такое, какой кошмар.

— Пойти на такое? Вы хотите сказать, что она сознательно выступила перед трибуналом? Что она сознательно спасала нациста и добивала еврея? Но это совсем не похоже на Лиз. Кто мог ее на такое толкнуть?

— Никто ее на это не толкал!

— Бедняжка даже не понимала, почему оказалась в суде. Ее пригласили в солнечную ГДР на веселую пирушку товарищей, и вдруг она дает показания против своего любовника в каком-то судебном спектакле. Что вы почувствовали, узнав об этом? Вы лично? И потом, когда пришла весть, что их расстреляли перед Стеной? Якобы во время побега. Не иначе как тоску. Острую тоску, да?

— Еще бы.

— Вы все.

— Конечно.

— И Хозяин?

— Боюсь, что его чувства для меня загадка.

Я снова вижу эту печальную улыбку.

— А ваш дядя Джордж?

— Что именно?

— Как он это воспринял?

— Не знаю.

— Почему? — Вдруг перешла на резкий тон.

— Он исчез. Уехал в Корнуолл один.

— Почему?

— Погулять, наверное. Он периодически туда отправлялся.

— Надолго?

— На несколько дней. Может, на неделю.

— А когда вернулся? Он сильно изменился?

— Джордж не меняется. Просто берет себя в руки.

— И как, взял?

— Об этом он со мной не разговаривал.

Она задумалась, но решила не бросать тему.

— И никаких проблесков триумфа? — наконец продолжила она. — На другом фронте? Оперативном? Никаких рассуждений в духе: да, побочные потери, что, конечно, трагично и ужасно, зато миссия успешно выполнена? Ничего в таком духе, а?

Ничего не изменилось. Тот же мягкий голос, та же сладкая улыбка. Она кажется даже участливее, чем прежде.

— Мой вопрос сводится к следующему: когда вы поняли, что триумфальное возмездие Мундта было не провалом, как это подавалось, а блестящей, прекрасно завуалированной акцией нашей разведки? И что Лиз Голд стала ее главным катализатором? Я забочусь о вашей защите, как вы понимаете. Ваши намерения, ваше предвидение, ваше участие в заговоре. Все эти обвинения могут либо оказаться несостоятельными, либо вас погубить.

Наступает мертвая тишина, которую прерывает непринужденный вопрос.

— Знаете, о чем я подумала вчера вечером?

— Откуда мне знать?

— Я добросовестно копала, перечитывая этот длиннющий проект отчета, написанного вами по указанию Смайли, — отчета, которому потом не дали хода. И тут я задумалась об этом странном швейцарском орнитологе, оказавшемся тайным агентом Службы безопасности. И я задала себе вопрос: почему Смайли не захотел распространять ваш отчет? Тогда я еще немного покопала и сунула свой нос туда, куда мне было позволено его совать, и, к моему великому удивлению, ни единого упоминания о проверках системы безопасности Лагеря № 4. И ни слова о рьяном тайном агенте, отметелившем двух охранников. Так что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы соединить концы. Не было заключения о смерти Тюльпан. Хотя мы знаем, что официально бедняжка не прибывала на нашу территорию, немного найдется врачей, готовых поставить свою подпись под подложным свидетельством, даже если они сотрудничают с Цирком.

Я уставился в даль с таким видом, будто не принимаю всерьез весь этот бред.

— И вот к чему я пришла: Мундта послали убить Тюльпан. Что он и сделал, но господь оказался не на его стороне, и он был задержан. Джордж поставил его перед выбором: ты на нас работаешь или пеняй на себя. Он согласился. Неожиданно под угрозой оказались все разведданные, настоящий рог изобилия. Фидлер сел ему на хвост. Тут появился Хозяин со своим паскудным планом. Возможно, Джорджу он не пришелся по душе, но чувство долга, как всегда, возобладало. Никто не предполагал, что Лиз с Алеком погибнут. Это наверняка была идея Мундта: прикончи гонца и спи спокойно. Даже Хозяин не разглядел такой развязки на горизонте. В результате Джордж сразу отправился на пенсию, дав слово больше никогда не заниматься шпионажем. Чем еще больше заслужил нашу любовь, хотя долго он не продержался. Ему еще предстояло вернуться и вывести на чистую воду Билла Хейдона, с чем он, слава богу, блестяще справился. А вы все это время были его верным оруженосцем, можно только поаплодировать.