Шпионские истории - [10]

«Если Наполеон намерен вступить в переговоры, то они сейчас могут начаться, с одним условием, чтобы армии его вышли за границу; в противном же случае, даю слово, докуда хоть один вооруженный француз будет в России, не говорить и не принять ни одного слова о мире…Пусть же будет известно Европе и послужит новым доказательством, что начинаем войну не мы».

Балашов с поручениями Александра Павловича выехал в ту же ночь и на рассвете оказался в небольшом местечке Россиены, где располагалось небольшое подразделение авангарда французской армии. Гусары провели его сначала к Мюрату, кстати, женатому на сестре французского императора, а потом доставили в штаб 1-го корпуса маршала Даву.

Как писал Е.В. Тарле Даву, который «весьма грубо, невзирая на протест, отнял у Балашова письмо Александра и послал его с ординарцем к Наполеону. На другой день Балашову было объявлено, чтобы он передвигался вместе с корпусом Даву к Вильно. Только 29 июня Балашов попал таким образом в Вильно, а на другой день 30 июня к нему пришел камергер Наполеона граф Тюренн, и Балашов явился в императорский кабинет».

По воспоминаниям самого Балашова, написанным много лет спустя, после той исторической встречи, Наполеон признался:

«Я знаю, что война Франции с Россией не пустяк ни для Франции, ни для России. Я сделал большие приготовления, и у меня в три раза больше сил, чем у вас».

Потом он стал корить Александра за убийство отца, нелестно отозвался о полководческих способностях Барклаяде-Толли и, скрестив руки на груди, прошелся по кабинету, остановившись у окна. Внимательно посмотрел на Балашова и почти сочувствующе заметил:

«Никогда ни одна из ваших войн не начиналась при таком беспорядке…Сколько складов сожжено, и почему? Неужели у вас предполагали, что я пришел посмотреть на Неман, но не перейду через него? И вам не стыдно? Со времен Петра I, с того времени, как Россия — европейская держава, никогда враг не проникал в ваши пределы, а вот я в Вилне, я завоевал целую провинцию без боя. Уже хотя бы из уважения к вашему императору, который два месяца жил в Вильне со своей главной квартирой, вы должны были бы ее защищать! Чем вы хотите воодушевить ваши армии, или, скорее, каков уже теперь их дух? Я знаю, о чем они думали, идя на Аустерлицкую кампанию, они считали себя непобедимыми. Но теперь они наперед уверены, что они будут побеждены моими войсками».

Балашов, однако, нашелся, что сказать и осмелился предсказать ход и результаты войны словами:

«Это будет война всей нации, которая является грозной массой. Русский солдат храбр, и народ привязан к своему отечеству».

После обеда, устроенного императором Франции, на который были приглашены Балашов и ряд высокопоставленных чиновников наполеоновской администрации, а также несколько маршалов Великой армии, русский посланец вернулся и доложил Александру о разговоре с Наполеоном.

25 июня 1812 года Русским императором был отдан приказ по войскам, объявляющий об агрессии Наполеона и начале войны.

Миссии посла Куракина

Как известно, дипломатия и разведка — это две сестры, кровно связанные между собой. Они всегда друг другу помогали и помогают до сих пор, даже если находятся за пределами своего государства. Мне хотелось остановиться на деятельности человека, которого русский Император Александр Первый отправил на «передовую» горячей дипломатии в Париж накануне Первой Отечественной войны 1812 года. Речь пойдет о князе Александре Борисовиче Куракине (1752–1818). Он был первенцем князя Бориса Александровича и его жены Елены Степановны, дочери фельдмаршала С.Ф. Апраксина. Получив прекрасное образование за границей и общаясь с такими своими сверстниками как Н.П. Румянцев, Н.П. Шереметьев, Н.Б. Юсупов, С.С. Апраксин он быстро сделал себе карьеру. Вот его ступени служебной лесенки: камер-юнкер, камергер, предводитель дворянства. Он был даже посвящен в высшую степень масонства, став гроссмейстером русской православной ложи.

Но время, как и политика изменчивы. Время, конечно же, лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников. Что-то наподобие казни случилось и с А.Б. Куракиным. В молодые годы он увлекся масонством. С приходом Екатерины II масонство оказалось не столько в забвении, сколько в неприятии. А когда Императрицей была зафиксирована встреча в Петербурге шведского короля Густава III — видного европейского масона в доме Куракина, с ее стороны последовала резкая реакция и Александр Борисович был выслан из Петербурга в саратовскую деревню — село Борисоглебское, которое пленник вскоре переименовал в Надеждино. Устроив шикарную усадьбу, он прожил в ней эдаким русским, довольно таки общительным и хлебосольным барином целых восемь лет. Жил в свое удовольствие!

После смерти Екатерины II ее сын, новый император Павел Петрович позволил Куракину вернуться в Петербург. Возвратившийся из изгнания, он стал расти в чинах и осыпаться наградами. Вот ступени его роста: тайный советник, вице-канцлер, действительный тайный советник. Его находят ордена св. Владимира 1-й ст. и Андрея Первозванного. Кстати, Куракин находился в качестве гостя за столом на ужине императора Павла Петровича в Михайловском замке, накануне убийства последнего 12 марта 1801 года. Именно Куракину было поручено опечатать и разобрать бумаги покойного государя. При вскрытии завещания императора Павла оказалось, что он «своему верному другу» завещал орден Черного Орла, носимый прежде Фридрихом II.