Шпионские игры царя Бориса - [12]

Флягель нетерпеливо постучал колотушкой в дверь дома, где жил принц Густав. Ему открыла Катарина Котор. Быстро впустив Флягеля, она тут же поспешно закрыла за ним дверь.

Женщина неприязненно смотрела на рижского купца. Ее гость молчал, глядя на данцигскую красавицу с иронической улыбкой.

— Разве мой муж не предупредил тебя, чтобы ты не шлялся без нужды к его высочеству принцу Густаву?

— Ах, перестань, блудливая Катарина! — отмахнулся Флягель. — Во-первых, ты давно уже не жена моему дальнему родственнику Кристоферу Котору. Во-вторых, я пришел по важному делу. Проводи меня к его высочеству.

На этом унижения Катарины не завершились. Когда принц Густав увидел гостя, то, к неудовольствию своей фаворитки, сказал:

— Мой верный Генрих, думаю, мне лучше выслушать вас наедине.

Его слова не только обидели, но и удивили Катарину: что же такое происходит?! В Данциге ее Густав был совсем другим, тихим и кротким, всегда послушным…

Дождавшись, когда Катарина закроет за собой дверь, Генрих Флягель с поклоном передал принцу Густаву свиток:

— Вот документ, который гарантирует безопасность вашего высочества в Московии.

Принц с волнением прочитал письмо. Затем протянул свиток обратно Генриху Флягелю:

— Пусть это письмо хранится у вас в Риге. Надеюсь, вы не забудете, что делать с ним в случае моей смерти.

— А вы, ваше высочество, надеюсь, не забудете моих услуг.

Прошло еще несколько минут, и принц громко окликнул Катарину. Когда красавица вошла в комнату, сообщил ей:

— Готовься к отъезду. Завтра ранним утром мы покинем Ригу.

Катарина ничего не понимала, но решила немного поучить любовника, чтобы тот не отвык подчиняться ее воле. Не стесняясь присутствия Флягеля, она нравоучительно заявила:

— Уж если нам суждено отправиться в опасный путь, не лучше ли сделать это ночью, под покровом темноты?

Но принц спокойно возразил:

— Во-первых, на ночь стража закрывает городские ворота и мы не смогли бы сегодня или завтра ночью выбраться из города. А во-вторых, мы всего-навсего поедем к моей матери в Эстляндию. Суверен Лифляндии и Эстляндии польский король Сигизмунд разрешил мне поездку. Чего мне бояться?

На прощание Генрих Флягель многозначительно сказал:

— Надеюсь, ваше высочество, скоро вы вновь прибудете в наш прекрасный город.

— О да, мне понравилась Рига. Она может стать алмазом в любой короне.

Услышав этот комплимент родному городу, рижский купец радостно улыбнулся и вежливо откланялся. Ему уже чудилось, как он получит дворянство, станет придворным…

Катарине Котор в тот вечер так и не удалось укротить ставшего вдруг строптивым любовника. Зато ночью принц Густав предался с ней любви и доставил красавице немало приятных минут…

* * *

Тимофей Выходец в тот вечер, как положено, вернулся на постоялый двор. Радовался предстоящей встрече с Марией, но думал почему-то о прекрасной пани из-под Динабурга. Мелькнула мысль: а может, стоит последовать совету пьяного бургомистра, может, попытаться добиться благосклонности не ладящей с мужем шляхтянки, она ведь прекрасна, как сказочная мечта?

Мария словно читала его мысли. С порога сообщила ему:

— На постоялом дворе, кроме тебя и твоих людей, никого больше нет. Пани Комарская продала товар, купила в подарок сестре какие-то драгоценности и после обеда уехала. Напрасно. Вот шальная баба! Ведь на ночь останавливаться ей придется в лесу. Но тщетно я уговаривала ее подождать до утра, чтобы назавтра ехать весь день и к вечеру достигнуть Кирхгольма.

«А ведь уговаривала моя Маша эту пани остаться, хоть и ревнует ее ко мне», — с нежностью подумал Тимофей. Всё встало на свои места, и он был даже рад, что не надо мучиться, выбирая между попыткой соблазнить прекрасную, как мечта, дворянку и верностью прежней любовнице. Тем более что, видя беспокойство фрау Марии за судьбу пани Комарской, Тимофей окончательно решил, что нельзя ему было бы обманывать трактирщицу. «От добра добра не ищут, — рассердился он на себя. — Выдумываешь непонятно что, а Господь тебе, дураку, такую подругу послал!»

Неожиданно мысли его приняли иное направление. Почему-то вновь вспомнился ночной кошмар, и хотя это был лишь нелепый сон, Тимофею Выходцу стало жаль Ванду.

— Ты чем-то озабочен, милый? — спросила Мария. — Что будешь делать раньше, мыться или ужинать?

— Мыться.

— А я тебе спинку потру, — озорно сказала любовница.

Понятное дело, мылся Выходец очень долго, до того момента, когда Мария призналась, что больше у нее нет никаких сил терпеть и его дальнейшие ласки излишни…

Потом был необычайно поздний ужин. Мария щедро угощала дорогого гостя и копченой лососиной, и жареными рябчиками, и первосортной ветчиной. Запивал эти яства русский разведчик не дешевым рижским пивом, а дорогим — из Любека.

Хорошо было Тимофею: заключил выгодную сделку, сытно поел, рядом — любящая женщина, ждущая, пока он отдохнет, после чего соизволит ласкать ее, податливую, красивую и страстную… Можно было бы предаться приятному времяпрепровождению, но разведчик, находясь за границей, ни на минуту не забывал о государевом деле. Поэтому, наевшись до отвала, он поинтересовался вроде бы небрежно, между делом: отнесла ли Мария письмо купца из Пскова патрицию Генриху Флягелю?