Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - [2]

Новые возможности появились после 1991 года, когда открылись прежде закрытые фонды и архивы, в частности Центральный партийный архив, Архив ЦК КПСС, Особый архив и другие. Став в это время «выездным», я начал работать и во французских архивах2, где нашел много ценных, а главное – неизвестных материалов по истории России.

Тогда же, в середине 90-х, желание добиться реабилитации моего деда, пострадавшего в период коллективизации, вновь привело меня в ГАСО, где тридцатью годами ранее я впервые ощутил ни с чем не сравнимое чувство прямого общения с Историей.

С частью архивных находок и написанных на их основе документальных очерков3мне и хотелось бы познакомить любителей отечественной истории XVIII – XX веков.

Материалы к этим очеркам были выявлены в отечественных и французских архивах – в АВПРИ, ГАРФ, РГВИА, ГАСО, Российском государственном военном архиве, Российском государственном архиве социально-политической истории, Российском государственном архиве новейшей истории, в архиве Института мировой экономики и международных отношений РАН, а также в архиве Министерства иностранных дел Франции и в Отделе рукописей Национальной библиотеки в Париже.

Остается лишь добавить, что я сознательно сохранил орфографию и пунктуацию цитируемых документов, чтобы не утратились специфика и аромат языка, на котором писали сто, двести и двести пятьдесят лет назад.

«Повергаю к стопам Вашего Императорского Величества удивление Европы»

В 1994 году я занимался в Архиве внешней политики Российской империи поиском и изучением документов, относящихся к российско-французским отношениям середины XVIII века. Надо сказать, отношения эти с тех пор, как Петр I начал «прорубать окно в Европу», складывались весьма неблагоприятно. Европейская политическая элита с растущим подозрением и страхом наблюдала за наращиванием военной мощи и усилением дипломатической активности Российской империи, усматривая в этом угрозу для безопасности не только соседних с Россией, но и отдаленных от нее европейских государств. Во вхождении России в Европу в столицах Старого Света увидели опасность нарушения сложившегося после Вестфальского мира 1648 года относительного равновесия на континенте.

Наиболее жесткую позицию в отношении европейских амбиций Петра и его преемников на петербургском троне занимала Франция, где с 1715 года царствовал Людовик XV, претендовавший на роль арбитра Европы и мечтавший о том, чтобы не дать России права участвовать на равных в европейской политике, вытеснить ее на задворки континента. В этом смысле Людовик XV имел заслуженную им репутацию убежденного и последовательного русофоба. Устойчивая русофобия короля получила конкретное воплощение в том, что с конца 1748 года Франция не имела дипломатических отношений с Россией, установленных в 1717 году.

Эти отношения были восстановлены лишь с началом Семилетней войны (1756 – 1763), когда Россия и Франция оказались в одной коалиции (с Австрией и Швецией), воевавшей против Пруссии и Англии. Тем не менее неприязнь к России и ее императрице сохранялась у Людовика XV даже в годы их недолгого военного союза.

К этому можно добавить, что Елизавета, напротив, с юных лет питала нежные чувства к самому красивому мужчине Европы, за которого ее отец Петр I пытался выдать ее замуж, но получил из Версаля высокомерный отказ. Как известно, 15-летнего Людовика XV в сентябре 1715 года женили на 22-летней Марии Лещинской, дочери свергнутого Петром польского короля.

Русофобию короля не разделяли многие его подданные, не склонные отказывать России в ее европейском признании. К ним относились как французские энциклопедисты – Вольтер, Дидро и Даламбер, – так и многие образованные французы, засвидетельствовавшие уважение и даже симпатию к России, становившейся на путь европейского Просвещения.

Одно из свидетельств такой симпатии и даже восхищения деятельностью дочери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны мне попалось среди документов рутинной дипломатической переписки, хранящейся в фонде «Сношения России с Францией» за 1760 год. Этот документ подтверждал неоднократные заверения со стороны российского посольства в Париже о популярности Елизаветы Петровны среди французов. Правда, доверия к таким голословным заверениям у меня прежде было мало, поскольку очевидным было желание наших дипломатов доставить государыне plaisir даже вопреки истине. Недоверие стало рассеиваться, когда я натолкнулся на французское документальное свидетельство.

В данном случае речь идет о стихотворении некоего парижского адвоката Марешаля, посвященном императрице Елизавете. Автор стихотворения передал его в российское посольство в Париже для последующей пересылки императрице.

«Я повергаю к стопам Вашего Императорского Величества удивление Европы, – писал восторженный француз в сопроводительном письме. – Человеческий род по справедливости дает Вам первенство над благоразумными. Если я слабо изобразил Ваше Великодушие, то сие происходит от того, что невозможно найти удобных слов для выражения славных Ваших дел. Если великие Государи имеют пребывать в памяти у смертных, то какой Государь заслужил оное больше Вашего Величества. Вы есть одна в свете монархиня, которая нашла средства к Государствованию без пролития крови. Сие мое приношение не усугубляет нимало высокопочитания к Вам всего света, но только доказывает справедливость оного»