Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке - [30]

Лимас молча слушал его.

Контролер взялся за дело. Контролер устроил переполох. Другого объяснения быть не могло. Даже если они схватили Эша и Кифера и те заговорили, ответственность за переполох все равно лежала на Контролере. «Пару недель займет, так сказать, расследование, — говорил он Лимасу. — Пару недель они будут проверять вас и испытывать. А затем все пойдет своим чередом. Вам придется залечь на дно, пока не осядет пыль, но с вами все будет в порядке, я уверен. Я договорился держать вас на оплате оперативного работника до той поры, пока Мундта не уничтожат: так, по-моему, будет наиболее справедливо».

А теперь вдруг такой оборот.

Этого они не обговаривали и не предвидели. Интересно, что, по их разумению, он должен делать сейчас? Если он заартачится и откажется ехать туда, куда велит ему Петерс, он провалит операцию, и ведь не исключено, что Петерс солгал и его просто испытывают. Что ж, тогда тем более он обязан соглашаться. Но если он согласится и его отправят на Восток — в Польшу, Чехословакию или еще Бог знает куда, — у его противников не будет никаких резонов отпускать его — никаких еще и потому, что и у него самого (человека, за которым охотятся на Западе) вроде бы не будет никаких резонов возвращаться.

Все это устроил Контролер — в этом Лимас не сомневался. Условия были слишком щедрыми — он понимал это с самого начала. Они не кидают деньги на ветер, кроме тех случаев, когда обрекают тебя на возможную гибель. Деньги, предложенные ему, были douceur за неудобства и риск, о которых Контролер не пожелал заговорить с ним открыто. Деньги вроде этих были сигналом опасности, а Лимас не понял сигнала.

— А как, черт побери, они до этого доперли? — внешне спокойно спросил он. Потом, словно бы только что догадавшись, добавил:

— Конечно, это могли сказать им ваши друзья Эш или Кифер.

— Возможно, — ответил Петерс. — Вам не хуже моего известно, что такие вещи никогда не исключены. Наша профессия не дает стопроцентной гарантии. Так или иначе, — раздраженно добавил он, — теперь вас станут искать в любой стране на Западе.

Лимас, казалось, пропустил его слова мимо ушей.

— Теперь я у вас на крючке, верно, Петерс? Ваша компания небось помирает со смеху. Быть может, вы сами сообщили все в Лондон?

— Вы преувеличиваете собственную значимость, — брезгливо заметил Петерс.

— Тогда какого черта вы следите за мной? Сегодня утром я отправился на прогулку. И метрах в двадцати друг за дружкой за мной все время следовали двое в коричневых костюмах. А когда я вернулся, хозяйка сразу же позвонила вам.

— Давайте придерживаться того, что нам известно наверняка. Как именно ваше начальство вышло на вас, сейчас особой роли не играет. Главное, что оно вышло.

— А у вас есть лондонские вечерние?

— Разумеется, нет. Их здесь не достать. Мы получили телеграмму из Лондона.

— Вы лжете. Вы прекрасно знаете, что ваши люди в Лондоне имеют право поддерживать связь только через Центр.

— В данном случае было разрешено прямое взаимодействие двух резидентур, — сердито возразил Петерс.

— Ладно, ладно, — с кривой ухмылкой сказал Лимас. — Понятно, что вы птица высокого полета. Или это не Центр руководит операцией? — добавил он так, словно это предположение только сейчас пришло ему в голову.

Петерс ничего на это не ответил.

— Вам предстоит выбор, и вам известны альтернативы, — сказал он. — Или вы позволяете нам позаботиться о вас и обеспечить вам безопасный уход, или действуете на свой страх и риск, что означает неминуемый провал. У вас нет поддельных документов, нет денег, вообще ничего. Ваш британский паспорт через десять дней окажется просроченным.

— Но ведь есть и третья возможность. Дайте мне швейцарский паспорт, немного денег и отпустите на все четыре стороны. О себе я сумею позаботиться и сам.

— Боюсь, что это крайне нежелательно.

— То есть вы еще не закончили расследование. И до тех пор вы меня не отпустите?

— Грубо говоря, так.

— А что вы намерены делать со мной, когда расследование закончится? Петерс значительно помолчал.

— А чего бы вам хотелось?

— Новые документы. Быть может, скандинавский паспорт. Деньги.

— Пока это разговор чисто теоретический. Но я постараюсь доложить об этом по начальству. Итак, вы едете?

Лимас помедлил. Потом улыбнулся чуть неуверенно и сказал:

— А что вы со мной сделаете, если я откажусь? Так или иначе, мне есть что порассказать нашим. Вам не кажется?

— Истории такого рода доказать очень трудно. Я уезжаю сегодня вечером. А что касается Эша и Кифера… — Он запнулся. — Какое это сейчас имеет значение?

Лимас подошел к окну. Над Северным морем собиралась гроза. Он глядел на чаек, метавшихся под черными тучами. Девушки на берегу не было.

— Ладно, — сказал он. — Заметано.

— Самолета на Восток до завтра нет. Через час рейс в Западный Берлин. Мы можем успеть, но надо поторопиться.

Пассивная роль, которую в тот вечер играл Лимас, позволила ему еще раз по достоинству оценить безупречную продуманность действий Петерса. Паспорт был приготовлен заранее — об этом, должно быть, позаботился Центр. Он был выписан на имя Александра Свейта, коммивояжера, и заполнен визами и отметками о въезде — старый, захватанный паспорт профессионального путешественника. Голландский пограничник в аэропорту лишь кивнул и поставил в него еще одну печать. Петерс стоял в очереди человека на три сзади, не выказывая ни малейшего интереса к происходящему.