Шпион в доме любви. Дельта Венеры - [96]
Маман подумала: всякий раз, когда двигается сумка и юбка, в движение приходит и все то, что находится под этим. И ее старое сердце вздулось при мысли о том, что все покачивается одновременно. Вот она, настоящая армия мечты! Она бы хотела следовать за таким войском, каким бы ни было при этом ее положение. Ать, два, три. Воображение уже опьяняло ее, когда мужчина в баре добавил:
— А под низ они ничего не поддевают.
Без всего! Эти взрослые, статные и полные жизни мужчины! Они высоко держали головы, а под юбками у них были голые ноги — но тогда они такие же доступные, как и женщины! Большие прекрасные мужчины, соблазнительные, как женщины, и голые под юбками. Маман возжелала стать камнем на мосту, чтобы на нее наступали, а она бы смотрела вверх на скрытые «поясные сумки», раскачивающиеся при каждом шаге под юбками. Она почувствовала, что задыхается. В баре было слишком жарко. Она должна во что бы то ни стало выйти на свежий воздух.
Она наблюдала за прохождением парада. Каждый шаг шотландцев был словно шагом в ее теле, настолько она возбудилась. Ать, два, три. Это был танец по ее животу, дикий и ритмичный, а поясные сумки покачивались, как волосы на лобке. Она сделалась жаркой, как июльский полдень. Она думала только о том, чтобы пробраться вперед всех зрителей, встать на колени и сделать вид, будто падает в обморок. Однако она не видела ничего, кроме ног, исчезавших под шерстяными юбками. Позднее, лежа прислонившись к ногам полицейского, она вращала глазами, словно с ней вот-вот должен случиться припадок. Ах если бы солдаты решились маршировать прямо по ней!
Таким образом она никогда не утрачивала вдохновения и всегда была наготове. По вечерам ее тело было мягким, как будто весь день пролежало на слабом огне.
Взгляд маман переходил с клиентов на работавших у нее женщин. Их лица тоже не привлекали ее внимания — только то, что находилось ниже пояса. Прежде чем женщины надевали сорочки, она просила их повернуться и легонько шлепала, проверяя, расслабилось ли тело.
Она знала, что Мели может так обнять мужчину, что ему покажется, будто его одновременно ласкает множество женщин. Другая была ленива и делала вид, что спит, отчего стеснительные мужчины становились дерзкими. Она заставляла их трогать и исследовать себя, и при этом они чувствовали, что не подвергаются никакой опасности. Ее роскошные формы скрывали интимные местечки в складках и шахтах, и она вяло позволяла нетерпеливым пальцам отыскивать их.
Знала маман и стройную темпераментную девушку, которая накидывалась на мужчин, заставляя их чувствовать себя жертвами обстоятельств. Она пользовалась большой популярностью среди мужчин, страдавших чувством вины. Они давали себя насиловать и очищали совесть. Они могли сказать своим женам: она навалилась на меня и принудила делать то-то, или в таком духе. Они ложились, а она садилась на них верхом, как на лошадь, и пришпоривала до наступления неизбежной реакции, прижимаясь к ним, или нежно двигаясь взад-вперед, или медленными кругами. Сильными коленями она сдавливала бока своей поверженной добычи и сидела, как изящный всадник, который поднимается и опускается, сосредоточивая весь свой вес в середине тела, не забывая подстегивать мужчину, чтобы он двигался поживее, и чувствовала ту животную силу, которая пульсировала у него между ног. Она пришпоривала его до тех пор, пока с него не начинала хлопьями падать пена, после чего веревками и ударами побуждала к еще более сумасшедшей скачке.
Отдавала маман себе отчет и в той привлекательности, которой обладала Вивиан, приехавшая с юга Франции. Тело ее было как раскаленные угли и могло распалить даже самое холодное тело. Она понимала значение напряжения и затишья. Начиналось все с важной церемонии, когда она сидела на биде и подмывалась. Садилась она на это маленькое приспособление верхом, раздвинув ноги, так что были видны ее большие ягодицы и прямо над ними — улыбчивые ямочки. Ее золотисто-смуглые бедра были широкими и упругими, как круп цирковой лошади. Когда она сидела таким образом, все ее линии приобретали округлость. Если мужчине надоедало наблюдать за ней сзади, он мог встать перед ней и посмотреть, как она споласкивает волосы в паху и промежность и как осторожно намыливает срамные губки. Сначала она была покрыта мыльной пеной, потом водой, так что под конец срамные губки приобретали розовый сверкающий оттенок. Время от времени она со спокойным видом обследовала их. Если в тот день у нее уже побывало много мужчин, губки выглядели слегка припухшими. В такие дни Баск очень любил на нее смотреть. Она аккуратно вытиралась, чтобы не сделать еще хуже.
Сейчас он пришел именно в такой день и рассчитывал на то, что сможет воспользоваться этим раздражением. В другие разы она бывала ленива, тяжела и безразлична. Она принимала позу классической статуи, что подчеркивало округлость ее форм. Она лежала на боку, подпирая голову рукой, и время от времени медное тело ее увеличивалось, словно то было эротическое распухание, вызванное ласкающей рукой. Так она и предлагала себя, прекрасная на вид и неподдающаяся возбуждению. Некоторые мужчины все же предпринимали попытки. Она с отвращением отворачивала от них губы, но отдавала в полное распоряжение свое тело, хотя сама совершенно абстрагировалась от происходящего. Они могли раздвигать ей ноги и сколько угодно рассматривать ее, но они были бессильны заставить ее увлажниться. Однако стоило какому-нибудь мужчине войти в нее, как она реагировала, словно он залил в нее раскаленную лаву, и движения ее тела становились яростнее, чем у женщин, которые действительно что-то испытывают, потому что ее движения были неискренними. Она извивалась, как змея, и кидалась из стороны в сторону так, будто ее жгли или били. Сильные мускулы придавали ее движениям мощь, возбуждавшую самые животные желания. Мужчины боролись с ней, пытаясь сдержать иступленный танец тела, приникшего к их телам и казавшегося пригвожденным к чему-то очень болезненному. Без предупреждения, когда это было ей удобно, она вдруг затихала. Посреди возрастающего возбуждения это так их огорошивало, что им не сразу удавалось кончить. Она превращалась в кусок неподвижного мяса. Она нежно их облизывала, так, как будто сосала перед сном палец, чтобы скорее уснуть. Эта неподвижность раздражала их, и они пытались растормошить ее, трогая все тело. Она не мешала им, но и не реагировала.
