Шпион Наполеона. Сын Наполеона - [28]

В то время как оба соучастника одинаковым движением ногтей торопились раскрыть один из своих пяти свертков, расположенных перед каждым из них, Шульмейстер продолжал:

— В данный момент я от вас ничего не требую. Наш завтрак окончен; теперь два часа: я отправлюсь к генералу Маку… О, не удивляйтесь, это моя мысль!.. Прежде чем я у него выведаю все, что следует, я хочу, чтобы он порасспросил меня, как сумеет. Сегодня вечером вы наведаетесь, здесь ли я еще. В случае, если меня уже не будет, то возвращайтесь в ваши почтенные жилища и ожидайте меня там. Вы, конечно, знаете, тот и другой, какие новости надо сообщить вашим начальникам, если они станут вас расспрашивать ранее сегодняшнего вечера. Этого достаточно. Так мы порешили?

— Да, — ответили в один голос оба агента, — но…

— Прибавлю еще, если все пойдет, как я хотел бы, вы получите через восемь дней такую же сумму, какую я вручил вам сегодня.

Глаза обоих офицеров засияли от радости.

— А затем, — прибавил Шульмейстер, — так как мы отныне сошлись во всем, возвращайтесь к вашим занятиям, а я пойду по своим делам.

Они вышли все трое, сопровождаемые низкими поклонами хозяина и слуг. Но не долго они шли вместе; в то время как Венд и Рульский удалялись в одну сторону, Шульмейстер, или, скорее, его превосходительство интендант Калькнер, направился спокойный и с достоинством к главной квартире, где в это время решалась судьба восьмидесяти тысяч человек австрийской армии.

II

Теперь мы можем возвратиться в военный совет под почетным председательством эрцгерцога Фердинанда и действительным — генерала Мака. Мы в точности знаем намерения всех его участников.

Дело в том, что, наслушавшись всласть в продолжение более часа различных сообщений генералов, фальшивый Калькнер кончил тем, что более ничего не стал понимать. Правда, что раньше чем покинуть Страсбург, он навел справки из хороших источников и имел право считать себя в точности осведомленным. Тем не менее все стратегические соображения, выраженные защитниками Ульма, начали его волновать. Находясь в новой атмосфере, он не считал уже их более нерассудительными. Он дошел до того, что спрашивал себя, не во сне ли он видал или не был ли он сумасшедшим…

Действительно ли видел он Наполеона? Разговаривал ли он с ним? А солдаты Мюрата, чуть не захватившие его при входе в оффенбургский дефиле, прикроют ли они, как предполагал Наполеон, обширное движение флангов, произведенное всеми французскими силами. Не будет ли это, как предполагает Мак, крайняя точка авангарда великой армии, производящей атаку по прямой линии, через Черный Лес?

Одним словом, давая ему секретное поручение, действительно ли Наполеон сказал ему все?

Конечно, они отчасти были правы, не доверяя ему там!.. Впрочем, как допустить, чтобы все генералы австрийской армии были обмануты так легко неосновательными признаками?.. Каким образом среди них не нашелся хотя бы один достаточно развитой человек, чтобы угадать маневр противника и помешать этой хитрости… если действительно существовала хитрость?

В особенности Шульмейстер интересовался, чтобы у него определенно осведомились по этому последнему вопросу, прежде чем установить отношения с немецким главным штабом с целью сказать им лишь то, что могло бы служить в пользу плана Наполеона.

По правде, это был единственный результат, который он мог надеяться получить от смелого предприятия и переодевания.

Он захотел тотчас же выяснить дело.

— Насколько я понял, господа, — сказал он, — вы все допускаете мысль, что неприятель выйдет прямо против нас?

— Разумеется, господин главный интендант, — поспешил ответить Мак, задетый за живое, — люди дела не могут ошибаться!.. Впрочем, я должен вам сказать, что мои сведения об этом вопросе — я подразумеваю, полученные из совершенно верного источника, из самого Страсбурга, — согласуются с прецедентами.

Шульмейстер вежливо поклонился, прежде чем отвечать. Это ему помогло скрыть улыбку, вызванную этим намеком, посланным им же самим из Эльзаса.

— А ваши офицеры того же мнения, генерал? Простите мою настойчивость. Я хотел бы доложить его величеству императору Францу Иосифу всевозможные мнения, что не мешает мне a priori преклоняться перед вашим мнением.

— У меня иное впечатление, чем у нашего начальника, — ответил Венек. — Я думаю, что Бонапарт нам втирает очки, чтобы помешать смотреть в настоящую сторону.

— Я того же мнения! — отвечал мягко генерал Ризе.

— И я тоже! — пробрюзжал Иелашич.

— А! Видите ли, генерал! — возразил Шульмейстер, — эти господа сомневаются.

— Очень возможно, — поторопился ответить Мак. — Но я, со своей стороны, сомневаюсь так мало, что не колебался бы с разрешения его высочества воспользоваться моим авторитетом и предписать необходимым войскам двинуться предупредительной атакой на запад. А моего авторитета, надеюсь, никто здесь не будет оспаривать.

— Конечно, нет! — отвечал Иелашич. — Только я не хочу попасть в капкан и предупреждаю вас, я постараюсь устроиться, чтобы не быть запертым в мышеловку, как другие, когда французы неожиданно очутятся у нас за спиной.

Теперь Шульмейстер знал достаточно, чтобы быть уверенным в необходимости действовать как можно скорее на этих слишком прозорливых офицеров. Но, в то время как Мак тратил свое красноречие, доказывая Иелашичу справедливость своих взглядов, агент прежде всего думал воспользоваться настоящим положением, чтобы пополнять свои собственные сведения.