Шпион императора - [32]

Однако Наполеон сам прервал молчание и заговорил с иронией в голосе:

– Фушэ искренен в обоих письмах. Он ненавидит меня и в то же время служит мне. Ведь он стремится и хочет только одного, а именно – власти. Управлять, повелевать людьми, делами – это его сфера, его жизнь. Интрига – его стихия, и как охотничья собака, которая бросает своего хозяина, чтобы отправиться за незнакомым человеком, который проходил мимо с ружьем за плечами, так и он оставляет хозяина, который больше не охотится. Все его колебания проистекают от сомнения в том, одержу ли я верх над монархией Бурбонов… Если бы Фушэ знал наверное, что верх возьмут Людовик Восемнадцатый и коалиция, о, тогда он ни минуты не колебался бы! Он отправился бы в Гап. Но здесь – он министр, принимает участие в управлении государством, и, конечно, не из тех людей, которые в состоянии отказаться от власти и погнаться за какой-то несбыточной мечтой. В таких случаях Фушэ готов держаться за меня и пишет такие письма, как это мы видели в первом. Но потом его снова одолевают сомнения относительно тех сил, которыми я располагаю для борьбы, он боится моего падения и в то же время полагает, что, узнав о его измене от таких преданных мне людей, как вы, Флери, я прикажу расстрелять его. Тогда он объявляет меня сумасшедшим, пророчит скорое мое падение, стараясь в то же время найти себе верное убежище у моих врагов, если события, которые он предсказывает, почему-либо не исполнятся. Человек, написавший второе письмо, столь же искренен, как в первом. Вот, друг мой, какой человек Фушэ. Он изменяет только тогда, когда видит, что дело плохо. Но, выйди я победителем и останься императором Франции на долгое время, у меня не будет более деятельного агента и преданного слуги, чем герцог д'Отранте. Что же после всего вы имеете против него? Вы видите, что я в курсе дела. Вместо одного секретного письма, которое, вы говорите, писал Фушэ, я показал вам сразу два.

– Государь, я хочу сообщить вам еще о письме, которое должен получить герцог д'Отранте от Меттерниха. Я видел посланника Меттерниха у банкира Лафита. Под видом простого рекомендательного письма Меттерних написал симпатическими чернилами письмо Фушэ. Лафит, с которым я дружен, сообщил мне об этом человеке.

– Что же вы сделали?

– Я убедил этого человека, по имени Ольтенфельс, что могу помочь ему увидеться с Фушэ, и привел его сюда.

– Очень хорошо, я хочу его видеть.

– Ваше величество, вы можете сами допросить его. Этот человек полагает, что я привел его к герцогу д'Отранте, но когда он предстанет перед вами, то, конечно, не замедлит покаяться во всем.

Император позвонил и сказал:

– Немедленно приведите сюда человека, которого вам покажет господин де Шабулон.

Офицер вышел вместе с Флери, и уже спустя несколько мгновений Ольтенфельс стоял перед императором, потупив взор.

В коротких словах Наполеон допросил его. Ольтенфельс признался во всем и склонил голову, ожидая, что сейчас же будет расстрелян.

– Давайте сюда письмо, – сказал император, когда Ольтенфельс все рассказал ему.

Австриец вынул письмо Меттерниха, но так как оно было написано симпатическими чернилами, то на бумаге не было заметно никаких букв. Наполеон наклонился к камину и поднес листок к огню. Через минуту показались голубоватые линии, потом стали вырисовываться отдельные буквы, и наконец письмо стало удобочитаемо.

Меттерних писал следующее:

«Державы не желают Наполеона Бонапарта, они решили воевать с ним до последней крайности. Но державы желают в то же время знать, чего хочет Франция и чего хотите Вы. Пошлите лицо, пользующееся Вашим исключительным доверием, в место, которое укажет Вам податель письма. Он встретится там с другим человеком и переговорит!»

Наполеон гневно смял письмо и пробормотал:

– Это предательство.

Он зашагал по кабинету, раздумывая, что ему предпринять. Минута была важная и серьезная. Расхаживая взад и вперед по комнате, он не переставал в то же время искоса наблюдать за австрийцем. Внешний вид последнего, по-видимому, успокоил его и навел на мысль прибегнуть к хитрости. Подойдя к Ольтенфельсу, все еще трясшемуся от страха, Наполеон взял его за пуговицу и проговорил:

– Вы, я убежден, знаете условный знак или какой-нибудь пароль, который посланный должен сказать доверенному лицу Меттерниха. Говорите скорей, какое это слово!

– Государь, – залепетал Ольтенфельс, – лицо, которое герцог д'Отранте облечет своим доверием, должно отправиться в Базель, в гостиницу «Три короля», и там, назвав себя Меттерниху, должно произнести: «Святая Елена».

Император вздрогнул и помрачнел.

– Святая Елена, – повторил он. – Ах да, это маленький остров среди Атлантического океана, куда державы хотели отправить меня, чтобы я там умер от лихорадки и тоски. Но пришлось отказаться от этого плана! Я теперь ближе к тому, чтобы войти в Вену и силой заставить выдать мою жену и моего сына, которых незаконно держат пленниками в Шенбруние, чем ехать на отдаленный остров, который должен быть мне могилой. Тем не менее нужно сознаться, что пароль выбран недурной, – Наполеон остановился, одну минуту смотрел на Ольтенфельса, а затем продолжал: – Я мог бы предать вас военному суду, который в двадцать четыре часа покончил бы с вами. Но я согласен оставить вас на свободе. Вы отправитесь к герцогу д'Отранте, как если бы ничего не произошло с вами, и передадите ему это письмо. Как видите, буквы снова исчезли и на бумаге ничего не заметно. Поняли?