Шпион императора - [13]

Анрио долго не соглашался надеть сутану; он чувствовал себя мешковатым и связанным в этом одеянии, в котором вечно запутывались его ноги, привыкшие к лосинам и высоким сапогам; его руки, несравненно более привыкшие держать саблю, чем кропильницу, никак не хотели складываться для благословения. А кроме того, ему нужно было сбрить усы и коротенькие, доходившие до половины щеки, баки. О, это была слишком большая жертва!

– Но ведь эта жертва приносится вами ради императора! – заметил ему де Монтрон.

– А, если для него, тогда… Чего только не сделаешь для него! Пойдем в огонь и в воду, как перешли Березину; да, да! Но все-таки слишком жестоко с вашей стороны требовать, чтобы я переоделся попом! – ворчал Анрио в то время, как де Монтрон поправлял на нем пояс и обучал, как следует осторожно оправлять на ходу сутану.

– У нас нет иного выбора костюмов для нашего маскарада, – ответил генералу де Монтрон, – по крайней мере священническое платье является самым удобным пропуском куда угодно. К тому же я знаю лично аббата Альфьери, настоящего исследователя святости всеблаженного Ромуальда Моравского. Его задержала подагра в одном из монастырей Анконы, так что он не сможет прибыть в Вену ранее середины лета. Таким образом у нас окажется время выполнить наш долг или оказаться расстрелянными, или заключенными пожизненно в тюрьму еще до его приезда сюда. Самое удобное – это внешность этого аббата! О вашем приезде объявлено повсеместно, и вас примут с распростертыми объятиями во всех общинах.

– Только бы им не пришло в голову заставить меня служить обедню.

– Ну что же из этого? Вы – ученый монах. Правда, вы имеете священнический сан, но обыкновенно не служите обеден. Вы отделаетесь от подобных приглашений тем, что скажете, будто изыскания и сведения, которые необходимо собрать относительно жития всеблаженного Ромуальда Моравского, не оставляют вам свободного времени для совершения богослужения.

– Ну, я все-таки предпочел бы быть подобно вам ботаником! – сказал Анрио, корча невероятные гримасы.

– Натуралисты очень любопытны и ревнивы к своей науке; при первом же обращенном к вам вопросе вы сразу обнаружите свое невежество и заставите заподозрить вас. Ну, а аббату всегда легче отклонить всякие подозрения! Достаточно только напустить на себя лицемерно слащавый вид истинного ханжи.

– Уж попытаюсь изобразить на своем лице этот вид! Но это будет очень трудно! – сказал генерал с глубоким вздохом, стараясь в виде упражнения набожно сложить руки и нашептывать молитвы.

– Знаете, из вас выйдет преотличный римский аббат! – сказал ему де Монтрон. – Ручаюсь, что мы с вами оба собьем с толку полицию Меттерниха. Только вот ла Виолетт отчасти беспокоит меня.

– Где он? – спросил Анрио.

– Он назначил мне свидание на площади Святого Стефана. Он не захотел прийти сюда; благодаря высокому росту, его легко узнать.

– Это очень осторожно с его стороны. Но именно благодаря высокому росту ему будет очень трудно явиться неузнаваемым в каком-либо другом виде.

Де Монтрон, покачав головой, возразил:

– Ну нет, наш бравый ла Виолетт уверял меня вчера, что относительно его беспокоиться совершенно нечего, что он сумеет придать себе такую внешность, которая отлично подойдет к нему. Он клялся, что не далее как сегодня же днем докажет нам на площади Святого Стефана, что ему удастся как нельзя лучше ускользнуть от внимания австрийских шпионов.

– Так пойдем туда. Мы не станем заговаривать с ним, а только посмотрим. Если случится что-нибудь, то решено, что мы не знакомы. Достаточно, чтобы хоть один из нас спасся, чтобы можно было выполнить возложенную на нас священную миссию.

– Ла Виолетт, – продолжал де Монтрон, – прибавил кроме того, что он клянется повидать раньше нас обоих его высочество Римского короля, принца Пармского, как здесь называют сына нашего императора.

– А не сказал он вам, оставил ли он свою палку, которую во что бы то ни стало хотел взять с собой, несмотря на наши справедливые замечания по этому поводу?

– Ла Виолетт заявил, что он расстанется с этой палкой разве только в гробу. Да и то он просил, если окажется возможным, чтобы эту палку положили рядом с ним в месте последнего успокоения.

– Какого черта понадобилась ему здесь эта палка? И что за переодевание придумал он?

– А вот пойдем на площадь, там узнаем!

Они осторожно вышли из маленького изолированного домика, нанятого ботаником, и сейчас же разошлись в разные стороны, направляясь к месту, назначенному ла Виолеттой для их свидания.

Когда они вышли на площадь, они заметили там большую толпу народа, собравшуюся вокруг чего-то, издававшего раздирающие слух звуки дикой музыки.

Посмотрев направо и налево и не обнаружив нигде присутствия ла Виолетта, которого рост должен был выдать еще издалека, они решили, что он еще не успел прибыть на место свидания.

Чтобы занять чем-нибудь минуты ожидания, а также, чтобы не привлекать к себе внимания, они решили, дожидаясь ла Виолетта, замешаться в толпу, собравшуюся на площади.

Окруженный любопытствующими, какой-то человек, одетый в костюм горца-тирольца и бывший на голову выше всех любопытных, обступивших его тесным кольцом, руководил при помощи большой палки, которой он манипулировал с ловкостью искусного престидижитатора комической и хорошо выдрессированной труппой собак.