Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны - [7]

В то последнее лето, когда Гордиевский еще оставался гражданским лицом, он поехал вместе со Стандой Капланом в летний студенческий лагерь на побережье Черного моря. Каплан решил задержаться в СССР еще на месяц, прежде чем возвращаться на родину, где его ждала работа в StB (Statni bezpeinost) — грозной службе безопасности Чехословакии. Вскоре двум друзьям предстояло сделаться коллегами, союзниками по шпионажу в пользу социалистического содружества. Целый месяц они жили в палатках среди сосен, каждый день бегали, плавали, загорали и разговаривали о женщинах, музыке и политике. Каплан все более критично смотрел на коммунистическую систему. Гордиевскому льстило, что друг делится с ним такими опасными откровениями: «Между нами было полное взаимопонимание и доверие».

Вскоре после возвращения в Чехословакию Каплан прислал Гордиевскому письмо. Посплетничав о девушках, с которыми он недавно познакомился, и помечтав о том, как здорово они с Олегом проведут время, если тот приедет к нему в гости («Мы опустошим все пивные и винные погреба в Праге»), Каплан обратился к другу с весьма значимой просьбой: «Олег, у тебя случайно нет того номера „Правды“, где напечатали стихотворение Евтушенко о Сталине?» Речь шла о стихотворении Евгения Евтушенко «Наследники Сталина», в котором один из наиболее прямодушных и влиятельных поэтов тех лет обрушивался с откровенными нападками на сталинизм. Поэт обращался с просьбой к правительству — усилить караул у кремлевской стены, «чтоб Сталин не встал» из гроба, и с тревогой говорил о том, что некоторые люди в руководстве страны — «наследники Сталина» — и сейчас «тоскуют о времени старом», об эпохе лживых обвинений и лютого террора против невинных людей. Там были такие строки: «Пусть мне говорят: „Успокойся…“ — спокойным я быть не сумею, / Покуда наследники Сталина живы еще на земле». Когда это стихотворение поместили в официальной газете компартии, оно стало настоящей сенсацией, а потом его перепечатали и в Чехословакии. «У нас некоторые люди отреагировали на него очень бурно, причем с оттенком недовольства», — писал Каплан Гордиевскому. Он писал еще, что хотел бы сравнить чешский перевод с русским подлинником. Но в действительности Каплан посылал своему другу зашифрованный тайный сигнал, который следовало понимать так: он разделяет чувства Евтушенко и, как и поэт, не собирается безучастно мириться с мрачным наследием Сталина.

Краснознаменный институт КГБ, находившийся в гуще лесов километрах в семидесяти от Москвы, носил кодовое название школа № 101. Это звучало ироничной и совершенно непреднамеренной аллюзией на комнату 101 из романа «1984» Джорджа Оруэлла — так там называлась подземная камера пыток, где партия ломала волю заключенных, стращая их тем, чего они боялись больше всего на свете.

В этой школе Гордиевскому вместе с другими ста двадцатью стажерами КГБ предстояло постигать сокровенные тайны советского шпионского ремесла — разведки и контрразведки, вербовки и ведения разведчиков — легальных и нелегальных, агентов и двойных агентов. Еще там знакомились с оружием, овладевали приемами рукопашного боя и методами слежки, осваивали мудреную науку и язык этой странной профессии. Особое внимание уделялось умению заметить слежку и оторваться от нее (на кагэбэшном жаргоне это называлось «проверкой», а по-английски — dry-cleaning, «химчисткой»): по каким признакам понять, что за тобой хвост, и как от него уйти, чтобы этот уход выглядел не преднамеренным, а случайным, потому что объект, который явно «восприимчив к надзору», — скорее всего, обученный оперативник. «Поведение разведчика не должно вызывать подозрение ни у профессиональных, ни у случайных наблюдателей[5], — внушали стажерам инструкторы КГБ. — Если служба наружного наблюдения отмечает, что иностранец грубо проверяется, у нее появляется стимул работать конспиративнее, изобретательнее и настойчивее».

В любой секретной операции самое важное — это умение вступить в контакт с агентом так, чтобы этого никто не заметил, даже если ведется слежка. В западном шпионском обиходе о сотруднике или агенте разведки, который действует незамеченным, говорят буквально, что он «почернел». Проходя испытание за испытанием, студенты школы КГБ должны были установить контакт с тем или иным лицом в точно указанном месте, передать ему или получить от него информацию, попытаться установить, ведется ли за ними наблюдение, и если да, то как именно, как бы невзначай оторваться от преследователей и прибыть в назначенное место безупречно «чистыми». Надзор находился в ведении Седьмого управления КГБ. К тренировочным «проверкам» привлекались профессиональные наблюдатели, виртуозно владевшие мастерством уличной слежки за подозреваемым, и к концу каждого дня студент-стажер и команда наружного наблюдения сверяли позиции и делились впечатлениями. «Проверка» была изнурительной состязательной операцией, которая занимала много времени и выматывала нервы. Гордиевский обнаружил, что у него все отлично получается.

Олег научился оставлять в общественных местах условные сигналы (например, можно было начертить что-то мелом на столбе уличного фонаря), которые ничего не говорили случайному постороннему взгляду, но служили тайным знаком другому шпиону о встрече в условленном месте в условленное время; научился технике «моментальной передачи», при которой записка или какой-то предмет незаметно передавался напрямую другому человеку; научился создавать «мертвый почтовый ящик» (шпионский тайник), то есть оставлять в конкретном месте записку или деньги, чтобы потом, без прямого контакта, их забрал оттуда другой человек. Он изучил коды и шифры, опознавательные сигналы, тайнопись, научился делать микрофотоснимки (наряду с обычными) и маскироваться. Кроме того, будущим шпионам преподавали политэкономию и другие идеологические дисциплины, чтобы сцементировать все их знания марксизмом-ленинизмом. По замечанию одного из товарищей Олега по учебе, «эти шаблонные формулы и понятия носили характер ритуальных заклинаний, служили своего рода ежедневным, ежечасным подтверждением верности». Опытные специалисты, уже успевшие послужить за рубежом, читали лекции по западной культуре и этикету, чтобы подготовить новобранцев к правильному пониманию буржуазного капитализма — и к борьбе с ним.