Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны - [17]

Операция «Фут» застигла Москву врасплох и повергла Первое главное управление в полный ужас. При Брежневе штаб внешней разведки быстро разросся: с 1960-х годов его штат увеличился с з тысяч до более чем 10 тысяч сотрудников. Массовая высылка была расценена как позорный разгром. Главу отдела, отвечавшего за Британию и Скандинавию (в силу исторических причин в ведомственной структуре КГБ два этих региона были объединены наряду с Австралией и Новой Зеландией), уволили, а на его место посадили Дмитрия Якушкина.

Якушкин, прозванный среди своих серым кардиналом, происходил из дворянского рода, но по убеждениям был стойким ленинцем. У этого коммуниста были аристократические повадки, но голос напоминал звуки пневматической дрели. На войне он служил в танковом полку, позже заведовал свиноводством в Министерстве сельского хозяйства, а потом его перевели в КГБ — на высокую должность заместителя заведующего американским отделом. В отличие от основной массы кагэбэшного начальства, Якушкин был человеком культурным, коллекционировал редкие книги и всегда высказывался откровенно — и громогласно. Первое соприкосновение Гордиевского с серым кардиналом заставило его сильно понервничать.

Однажды вечером, слушая тайком новости BBC, Гордиевский узнал, что Дания, на которую перекинулась цепная реакция от операции «Фут», выслала трех его бывших коллег-кагэбэшников, работавших под дипломатическим прикрытием. На следующее утро он упомянул об этой новости в разговоре с приятелем из датского отдела. Через пять минут у него на столе зазвонил телефон, и трубка взорвалась чьим-то оглушительным воплем: «Если вы и дальше намерены распространять в стенах КГБ слухи о выдворении наших сотрудников из Дании, то будете СТРОГО НАКАЗАНЫ!» Это и был Якушкин.

Олег испугался, что его уволят. Но произошло нечто другое. Через несколько дней, когда сообщение BBC подтвердилось, серый кардинал вызвал его в свой кабинет и безо всяких экивоков перешел сразу к делу — на громкости сто децибел. «Мне нужен человек в Копенгагене. Там требуется восстановить нашу резидентуру, а вы говорите по-датски… Вам не хотелось бы поработать в моем отделе?» Гордиевский, запинаясь, проговорил, что всегда об этом и мечтал, но не уверен, что его отпустят из Управления «С». «Это уже моя забота!» — отрезал Якушкин.

Однако генерал, возглавлявший Управление «С», заартачился — из чистой вредности, какую нередко проявляет начальство, когда другое начальство пытается переманить чужого сотрудника к себе.

Поэтому все так и осталось по-старому — и оставалось до тех пор, пока Василий Гордиевский, завлекший Олега на службу в КГБ, не помог повышению младшего брата — причем самым неожиданным и радикальным способом, а именно — своей внезапной кончиной.

Василий уже много лет крепко пил. В Юго-Восточной Азии он заразился гепатитом B, и врачи запретили ему прикасаться к спиртному. Но он продолжал пить — и очень скоро свел себя в могилу в возрасте тридцати девяти лет. КГБ устроил ему пышные похороны с военными почестями. После трех оружейных залпов гроб, завернутый в знамя, опустили из катафалка на пол московского крематория. Гордиевский с горечью думал о том, как мало, в сущности, он знал о своем брате, которого ласково называл Василько. Мать и сестра — охваченные горем и несколько устрашенные присутствием кагэбэшных шишек, они стояли в обнимку чуть поодаль, — знали и того меньше. Антон явился на траурную церемонию в кагэбэшной форме и говорил всем, что гордится сыном, который всегда верно служил Родине.

Олег немного побаивался своего загадочного старшего брата. Он ничего не знал о нелегальной деятельности Василия в Чехословакии. Внешне отношения братьев казались близкими, но в действительности между ними пролегала широкая пропасть абсолютной секретности. Василий умер героем КГБ, у него имелись ордена и медали, и в итоге его заслуги, сыграв роль небольшого «морального рычага», благотворно сказались на карьере Олега, который не оставлял попыток перевестись из опостылевшего Управления «С» в британо-скандинавский отдел, под начало Якушкина. Полагая, что теперь наступил «самый подходящий момент» и начальству будет трудно в очередной раз отказать брату человека, умершего из-за последствий службы в КГБ, он снова вернулся к вопросу о переводе. с крайней неохотой отдел нелегалов наконец отпустил его. Были поданы документы на оформление датской визы, в них указывалось, что Гордиевский отправится в Копенгаген вторым секретарем советского посольства. В действительности же теперь он был сотрудником отдела политической разведки Первого главного управления КГБ в должности, которую ранее занимал Михаил Любимов.

Датчане могли бы отказать ему в визе, поскольку подозревали, что Олег работает на КГБ. Однако они решили, что лучше дать ему приехать — и установить за ним пристальное наблюдение. В Лондон было сообщено о его возращении.

Снова всплыл вопрос о его сексуальной ориентации. Ведь Гордиевский так и не доложил начальству о попытке гомосексуального обольщения, совершенной двумя годами ранее. В МИ-6 рассуждали так: если бы он об этом доложил, то, скорее всего, его не послали бы за границу во второй раз, потому что, согласно кривой логике КГБ, каждый сотрудник, вызвавший интерес у западной разведки, немедленно навлекает на себя подозрения. В МИ-6 полагали, что Олег решил умолчать о попытке соблазнения, — тогда как в действительности он просто ее не заметил. «Напрашивался вывод, что он решил все скрыть», — записал один сотрудник британского ведомства. Ну, а раз Гордиевский утаивает позорный секрет от своего начальства и если к тому же предположения Станды Каплана о политических взглядах друга верны, то к этому русскому, пожалуй, еще стоит поискать подходы.