Шпион Его Величества - [55]

Андрей Остерман с припудренными фонарями под глазами крутился, вертелся на этих русско-датских переговорах, оттеснив на второй план самого Борьку Шафирова. Глаза Остермана были поранены государевым кулаком, после того как Петр Алексеевич, дубиной пройдясь по спинам Толстого и Остермана, слегка добавил им кулаком. Позже государь объявил, что этих двух оболтусов наказал за моральное содействие Аниките Репнину в избиении датского генерал-майора Франца Иоахима Девица. Петька Толстой так и не смог к переговорам оправиться и подняться на ноги после такого царского наказания, видимо, именно на него пришлись основные удары царской дубины. А мне чуть позже прислал двести рублев на пропой в гамбургских трактирах, я-то ожидал небольшую деревеньку за выполнение этого государева задания, а он мне — двести рублев. Та еще жмотина наш государь!

Усилием воли я заставил себя прекратить думать о своей секретарской работе. Находясь в вынужденном отпуске, мне следовало бы наслаждаться одним только тем, что я был полностью свободен и ни от кого не зависел в своем времяпрепровождении. Мог свободно бродить и знакомиться с достопримечательными местами Гамбурга, знакомиться с немцами и любоваться морскими судами в гавани.

Вот я и бродил, убивая свободное время, из одного городского трактира в другой, пробуя различные сорта немецкого пива.

Сегодня я решил поужинать в одном из припортовых трактиров, расположенном в трех шагах от гавани. Совершенно случайно там мне встретился фельдфебель Иоганн Зейдлиц. Фельдфебель только что по личному поручению Августа II пришил в центре Гамбурга какого-то там важного польского пана и случайно заглянул в этот трактир, чтобы немного отдохнуть после тяжелой работы. Мы устроились в темном уголке, стараясь сесть так, чтобы наши спины были прикрыты стенами трактира. Одним словом, мы сидели, ни на кого не обращая внимания, и старались, чтобы и на нас никто не обращал внимания, потягивая черный портер.

Мы с Иоганном даже не разговаривали, для обмена мыслями нам не требовалось шевелить языком. Фельдфебель уже ответил на мой вопрос, сообщал ли он кому о нашей способности, не раскрывая рта, обмениваться информацией. Его ответ, как я и ожидал, был отрицательным, но он сообщил мне одну интересную вещь, о которой я ранее не слышал. Оказывается, те шестеро неизвестно откуда появившихся незнакомцев были англичанами и, видимо, птицами высокого полета. Английская секретная служба по своим каналам в Европе распространила информацию о том, что заплатит золотом любому лицу, которое обладает информацией о том, кто именно и почему убил ее полевых агентов.

Задумчиво смотря по сторонам, время от времени делая очередной глоток отличного портера, Зейдлиц мысленно мне передавал:

— Дело в том, что информация об английском золоте мгновенно распространилась по европейским державам. Сегодня об этом знают практически все руководители и агенты европейских разведок. А сам Зейдлиц не совсем уверен в том, что агенты его группы — после боя их живыми осталось тринадцать человек — будут держать языки за зубами. Золото — весомый аргумент по раскрытию многих государственных тайн и секретов. Члены его команды не знают многих деталей своего боевого задания, но они участвовали в операции и собственными глазами видели шестерых англичан. За золото же парни продадут, если уже не продали информацию о том, что этой операцией руководил он, фельдфебель Зейдлиц, и некий саксонский дипломат Лос.

Иоганн замолчал, но я прекрасно понимал, что может означать это его молчание. Жизнь этого прусского фельдфебеля внезапно изменилась, совершенно неожиданно для себя он из охотника превратился в жертву, за которой начали охотиться. Этот пруссак был абсолютно прав, когда полагал, что министр Иоахим фон Руге и подчиненные ему люди за золотые монеты с большим удовольствием сдадут какого-то там фельдфебеля.

Но я мужика успокоил, мысленно сообщив, что после нашей встречи в трактире он должен, не заходя за своими вещами, которые оставил на постоялом дворе, отправляться в Московию. Незаметно для посетителей трактира я по столу катнул ему золотое колечко и сказал, чтобы по прибытию в Москву он пробивался к князю-кесарю Федору Ромодановскому и, показав ему кольцо, рассказал бы о своих проблемах. Князь-кесарь Ромодановский обязательно позаботится о его дальнейшей жизни и даст ему возможность противостоять англичанам и силе их золота.

2

Пока мы с Зейдлицем мысленно общались, я не спускал глаз с посетителей трактира. Ничего тревожного не происходило и грабительского вида люди в нем не появлялись. Каждую минуту кто-то заходил или после ужина или выпивки уходил из этого гамбургского трактира. Все отличие от других трактиров заключалось в том, что здесь в основном были морские волки, бывалые капитаны и матросы. Это были люди, уверенные в самих себе и с великим достоинством себя ведущие на глазах публики. Вероятно, этот трактир был высокого разряда, так как в нем совершенно не наблюдалось пьяни и алкашни, от которой во веки веков не могли избавиться царские кабаки нашего государства.

Одним словом, в этом трактире не было ни одного подозрительного человека или головорезов, которых следовало бы опасаться. Аналогичным же образом, по всей вероятности, думал и фельдфебель Иоганн Зейдлиц. Получив мое кольцо и натянув его на средний палец правой руки, Иоганн поднялся на ноги и, поправляя свой черный с серебряной канвой по обшлагам камзол, собрался идти к выходу. Но дорогу ему перекрыли три юноши весьма симпатичного вида. У меня почему-то возникло подозрение, что эти молодые красавцы никакого отношения не имеют ни к морякам, ни к гамбуржцам.