Шпион Его Величества - [52]

Разумеется, министр фон Руге заранее меня не предупредил о своем предстоящем визите, его приезд в Данциг оказался для меня совершеннейшей неожиданностью. Хорошо, что я парень не промах и еще тогда, когда фон Руге вербовал меня как саксонского дипломата Ганса Лоса, разумеется, на прусскую разведывательную службу, то я ему сообщил, что как две капли воды похож на личного секретаря русского царя, некоего Алексея Васильевича Макарова. Но в любом случае, несмотря на то что Петр Алексеевич находился в полной отключке, я не мог сорваться с рабочего места, чтобы бежать на встречу со своим начальником, министром фон Руге.

Но, слава богу, как только фон Руге познакомился с Гаврилой Ивановичем, тот его тут же охомутал, и, уже более не отходя от него ни на шаг, вокруг такого важного прусского гостя, редкой птицы, закрутился боярин Петька Толстой. После этого великого знакомства Петька Толстой предложил министру Иоахиму фон Руге с ним пообедать, тот с благодарностью принял предложение. Пруссаки же не дураки, ни один не упустит возможности пожрать за чужой счет. Но тут Петька Толстой дал маху, неожиданно вспомнил о том, что дьяки Посольского приказа строго следят за тем, чтобы подобные встречи и обеды с иностранцами проходили в присутствии третьего нейтрального лица, желательно дьяка Тайной канцелярии. Вскоре Петька выяснил, что Тайная канцелярия закрыта и все ее дьяки на секретных заданиях, тогда Толстой был вынужден метаться по дворцу в поисках любого достойного лица, которое по статусу могло бы поприсутствовать на таком обеде. Но вы же знаете, когда Питер Алексеевич в отключке, а его двор своевременно информируется, то все более или менее значительные придворные лица дают деру и, покинув дворец, занимаются личными и домашними делами.

Поэтому, сколько бы Петька ни бегал по дворцу, то никаких значительных лиц, помимо простых дьяков и подьячих, не находил. Когда Толстой вдруг неожиданно притормозил у моего рабочего стола, то я понял, что он в тупике и вынужден прибегнуть к моей помощи, так как я, будучи трудоголиком, считался значимым лицом в придворной иерархии. Поэтому с достоинством принял Петькино предложение пообедать, составив компанию прусскому министру.

Посольский приказ умел красиво работать и жить, царских ефимок на прием иностранных гостей никогда не жалел. По прибытии русского посольства в Данциг Гаврила Иванович Головкин подписал договор с одним из городских трактиров на устройство и проведение рабочих завтраков, обедов и ужинов. Выделяемых на это средств хватало и на то, чтобы дьяки и подьячие Посольского приказа ежедневно завтракали, обедали и ужинали, а главное, пили в этом же трактире.

Обслуживание иностранцев производилось в отдельном и в скрытом от глаз посторонних зале. Когда я вошел в этот зал, то чуть не упал в обморок при виде той снеди и выпивки, которой были накрыты столы этого помещения. То, что Петр Алексеевич в этом зале никогда не бывал, это я знал с большой долей уверенности, да и по собственному опыту, так как мне не раз приходилось с государем перебиваться перловой кашей и луком. Петр Алексеевич любил посидеть в иностранных трактирах и покалякать с местными жителями, попивая хорошее пиво или рейнвейн, но он никогда не бывал в этом Посольского приказа зальчике. Теперь мне также стали понятны финансовые отчеты Посольского приказа, когда в графе «иное» они записывали просто непомерные суммы расходов.

Министр фон Руге в этом зале с излишествами повел себя спокойно и размеренно, Петька Толстой свободно болтал с ним на немецком языке, явно интересуясь и выясняя истинную цель визита прусского министра. Я же сделал вид, что немецкого не понимаю и не знаю, поэтому взял ложку и первым делом наложил себе на глиняную тарелку черной икры, о которой много слышал, но пока еще не пробовал. Красную икорку я едал неоднократно, она мне нравилась, а вот черную персидскую икру видел впервые. Одним словом, я решил немного поесть в то время, когда Толстой пытался расколоть моего старого знакомца.

Они много говорили и мало ели, я же молчал и много ел.

Когда мой живот был набит так, что мне стало трудно шевелиться, вдруг распахнулась дверь нашей секретной едальни, и через нее к нам в залу змеею проскользнул Андрюшка Остерман, который, окинув меня злым взглядом и недоуменно пожав плечом, бросился к Петьке Толстому и начал ему что-то лихорадочно нашептывать на ухо. От одного вида этих шепчущих друзей-приятелей мне стало дурно, появилось ощущение поднимающейся рвоты в животе, но в этот момент я увидел улыбающиеся глаза министра Иоахима фон Руге. Прусский министр был явно доволен: его резидента Ганса Лоса обхаживает и на равных ведет сам руководитель русской внешней разведки Андрей Петрович Толстой, все западные секретные службы почему-то были уверены в том, что именно Толстой руководит русской разведкой.

Пока Толстой и Остерман перешептывались, в моей голове появился и заговорил чужой голосок:

— Ганс, не беспокойся, все в полном порядке! Андрей Андреевич Остерман и Петр Андреевич Толстой давно знают друг друга, они старые друзья-приятели. Оба считают вас не очень умным человеком, это и хорошо, значит, они не знают, что вы мой агент. Сейчас они обсуждают новость о том, что встреча Петра Алексеевича с датским королем Фридрихом Четвертым, которая должна была бы состояться завтра в Гамбурге, откладывается по причине пьянки вашего государя, да и сегодня посольство совершенно не готово покинуть Данциг. Поэтому они хотят датского посланника, принесшего эту весть, пригласить на обед в эту комнату, чтобы обговорить с ним возможность переноса встречи государей на неделю позже. Причем оба человека рады, что вы будете присутствовать при этом.