Шпицбергенский дневник - [36]

У меня, правда, от этого сейчас самое неприятное воспоминание. Причина в том, что в тот же день, когда в аэропорт норвежского посёлка Лонгиербюен специальным самолётом с броской надписью «РОССИЯ» прилетели высокопоставленные гости треста, я встречал участников международной конференции, прибывших из Америки, Германии, Норвегии и Польши. Только мои гости прилетели вечером, когда московские чиновники уже осуществляли предложенную им программу.

Тогда я не знал, что наши планы могут в чём-либо помешать друг другу с самого начала. Хотя в процессе подготовки конференции, которая началась за пол года до знаменательной даты, коей она посвящалась, — столетия со времени первой российско-шведской экспедиции на Шпицберген по измерению дуги меридиана — главный организатор её профессор Старков возражал в московских кабинетах треста «Арктикуголь» против совмещения таких крупных мероприятий, как научная конференция и празднование юбилея треста, каждое из которых само по себе требует больших усилий и средств, тем не менее, руководство угледобывающей компании решило показать руководящей верхушке страны, что оно и углём способно заниматься, и туризмом, и науку любит, и может предложить гостям выступление знаменитых певцов и соревнование пловцов в экстремальной ситуации холодных вод Ледовитого океана. Всё было запланировано на два выходных дня конца августа.

Встретив участников конференции, я со спокойной совестью сел с ними в вертолёт, и через пятнадцать минут мы благополучно прибыли в Баренцбург. Тут нас подстерегла первая неожиданность. Пассажиров попросили выгрузиться из вертолёта при невыключенном пропеллере, поскольку машина должна была сразу отправиться куда-то в другую сторону.

Тот, кто летал на вертолётах МИ-8, знает, что значит выходить на площадку, когда ветер от вращающегося над головой бешено винта готов сорвать с тебя не только шапку, но и всю одежду, если она не крепко застёгнута. Обычно в таких случаях пассажиры, покидающие салон, садятся или приседают возле корпуса, где ветра нет, и выжидают, пока вертолёт не поднимется и не улетит восвояси, унося с собой ветер. Но мы так сделать не могли, поскольку у нас было много вещей. Вот и потащили тяжёлые чемоданы с аппаратурой и различные тюки, преодолевая ураганный ветер, в сторону от вертолёта.

Ну ладно, к подобной высадке за девятилетний период моей работы на Шпицбергене я привык. Только гости мои несколько были удивлены. Однако к нам вскоре подъехал большой автобус, мы погрузились, и я думал, что всё в порядке. Однако не тут-то было. Отъехав на безопасное расстояние от вертолётной площадки, автобус стал. Я поинтересовался, почему не едем, и тогда только узнал, что ожидаем возвращения вертолёта, который отправился на западный берег к озеру Линне забрать участников рыбалки. Ну и в самом деле, зачем гонять огромный автобус от площадки до посёлка два раза, на что ушло бы добрых двадцать-тридцать минут, когда можно постоять немного и отвезти сразу всех, тем более что нас-то — нерыбаков было всего шесть человек.

Я бы не стал пояснять иностранцам причину задержки, но сидевший с нами поляк прекрасно понимал по-русски и тут же рассказал о нашем разговоре с представителем треста, как и то, что на озере высокое начальство из Москвы. Иностранцы понимающе кивали головами. Но через несколько минут, когда вертолёт возвратился, понимание сменилось явным недовольством, просматривавшимся даже за улыбками приличия. На борту никого из пассажиров не о казалось. Рыбалка была удачной, и любителям рыболовного спорта не захотелось прерывать пришедшегося по сердцу занятия.

Простояв таким образом напрасно, мы наконец то отправились в посёлок. Я с трудом сдерживал своё негодование, хорошо зная, что в Баренцбурге достаточно рафиков, газиков и меньшего размера автобусов, которые можно было послать отдельно для участников конференции, не связывая их с высокопоставленными рыбаками. Но наши злоключения на этом не кончились.

Тут следует сделать ещё одно отступление. За неделю до дня совместных мероприятий мы знали, что из Москвы должно прибыть не менее ста сорока человек гостей. Гостиница Баренцбурга могла вместить лишь половину. Дирекции рудника вместе с генеральным директором треста пришлось чуть ли не как в шахматы играть с каждой фамилией и номерами гостиницы, местами в жилых домах, переселяя на две ночи людей из одной квартиры в другую, чтобы освободить как можно больше мест. И всё же комнат для всех иностранцев, а я просил лишь десять номеров, не хватило.

В посёлке помимо домов треста, на самой окраине у мыса Финнесет, стоит вполне комфортабельный домик губернатора Шпицбергена, в котором глава норвежской администрации и его служащие (в основном полицейские, приезжающие для расследования смертельных случаев на шахте) останавливаются в случае посещения россиян. Узнав от меня о трудностях с размещением, губернатор любезно предложил свои апартаменты для устройства американца и своих норвежских участников конференции. Поляков, как менее прихотливых, пригласили к себе в слабо благоустроенные помещения, как обычно дружески бесплатно, учёные российского научного центра. А что значит «слабо благоустроенные помещения»? Я был шокирован, узнав, что туалеты в некоторых номерах есть, но не работают, поскольку трубопроводы проржавели, а денег на ремонт нет. Собственно, этим всё сказано. Приезжим предлагалось ходить по естественным надобностям в гости друг к другу. Ну, это уже детали.