Шпаги и шестеренки - [71]

– Стокс, вы за старшего.

– Сэр?

– Саливан – четырех добровольцев на весла. Припасов на сутки, запасной компас. Приготовьтесь в крайнем случае спустить ял, понадобится – будем стрелять в воздух.

– Капитан, не лучше ли дождаться рассвета… сэр?

– Намного лучше. Но если я прав, преподобный находится не в том состоянии, чтобы мы могли рисковать.

Из своей каюты на палубу поднялся Бенджамин Байно с саквояжем в руке.

– Если вы правы, – сказал он недовольно, – вам потребуется врач. Не для преподобного, так для нашего микеланджело. Вряд ли Мартенс присоединился к нему по собственному желанию. И с веслами управляться я умею, сэр.

– И я, сэр!

Фицрой покачал головой:

– Одного врача нам вполне хватит, Дарвин. А если вы беспокоитесь о судьбе ваших подопечных…

– Нет, сэр, – отрезал тот. – Я беспокоюсь о том, что видел в снах, сэр.

Кто-то из матросов – вопреки отнюдь не располагающей к этому ситуации – хохотнул. Другой пошутил по поводу снов, которые, безусловно, каждому доводится видеть, если давно не общался с дамами.

Остальные молчали. И некоторые смотрели на Дарвина со странным выражением на лицах.

– Вы ведь поняли, что я имел в виду, – уточнил натуралист, когда вельбот двинулся сквозь густой туман, прочь от «Бигля». – Вы ведь поняли, сэр.

– Берите чуть левее, – сказал Фицрой. Он полуприкрыл глаза и спросил себя, не подобное ли чувство испытывает голубь, который через полстраны летит к знакомому чердаку. Ты знаешь куда, и ничего здесь от тебя не зависит. Просто двигаешься вперед, как по ниточке. Что бы ни ждало тебя на чердаке.

– Преподобный жаловался, – неожиданно сказал Байно. Он ворочал веслом спокойно, почти небрежно. И смотрел, когда говорил, мимо капитана. – Несколько дней назад… то есть, он и раньше-то… но раньше это были обычные страхи. После Огненной Земли, вы и сами знаете, душа у него была не на месте. Поэтому, сэр, я и не обратил должного внимания.

– Это все защитная реакция, – уверенно сказал Дарвин. – Ну да, разумеется. Мне следовало раньше догадаться. Осьминоги ведь, если их напугать, выпускают чернильное облако…

– А «баклажанчики», значит, сводят людей с ума? Насылают дурные сны, так, по-вашему? – Байно покачал головой. – Не усложняйте, Дарвин. Люди просто устали… только в случае с преподобным усталость наложилась на пережитое раньше – вот и привело к чему привело.

– Ну подумайте сами: а что, если Улисс и Атлант… если для них не в новинку находиться на суше? Они ведь становятся совершенно беспомощными. И даже чернила – как бы им помогли здесь чернила? А выпустить некое летучее вещество, которое отпугивало бы врага, – отчего нет? Как скунсы или хорьки…

– Простите, мистер Дарвин, – отозвался один из матросов, Джеремийя Филлипс. – Мы же все там были, ну, сколько раз мимо ходили, рядом стояли. Ничем таким не пахло же. Хотя, – добавил он, помолчав, – ну, если вы правы – это ж значит, нам надо какие-то повязки на лицо сделать, а? Ну, раз эти твари сумели сбить с толку не только преподобного, а даже мистера Мартенса… Я бы не хотел, знаете, остаток жизни слюни пускать и пялиться на какие-нибудь уродские развалины, которые и существуют-то лишь в моем мозгу.

Доктор, услышав эти слова, заметно помрачнел.

– Сделаем, – сказал, – повязки.

Больше он не спорил и вообще не разговаривал, и остальные тоже молчали.

Второй вельбот они догнали минут через сорок. Точнее Фицрой сказать не мог: еще на «Бигле» он обнаружил, что часы показывают какое-то невообразимое время. Видимо, вот так невовремя сломались.

Вельбот лежал, завалившись на правый бок. Весла были здесь же, на камнях, прямо в луже зеленоватой, смрадной воды. Рядом темнели перевернутые бочки. Байно присел возле одной, заглянул, подсвечивая себе фонарем.

– Повязки бы нам, – напомнил Джеремийя Филлипс. – А то, верите, мне начинает казаться… – Он оборвал сам себя и сплюнул в бурый, влажный ил.

– Пусто, – сказал, поднимаясь, Байно. Он понюхал пальцы, которыми изнутри провел по стенке бочки: – Никакого особого запаха, Дарвин.

Тот на его слова даже внимания не обратил. Подошел вплотную к Фицрою, заглянул в глаза:

– Сэр, если я прав… не исключено, что мы подвергаемся смертельной опасности. То, что я вижу… и то, что, несомненно, видите вы все… это ведь напоминает наши сны, верно? Но если мы находимся под воздействием сильных галлюциногенов…

– Это просто остров! – отрезал Фицрой. – Да и не остров, собственно, а горстка камней посреди океана. Настолько незначительная, что ее даже не отметили на картах. – Он для убедительности притопнул ногой: – Видите? Твердая, устойчивая поверхность. Если бы мы бредили и все это нам чудилось – как думаете, далеко мы ушли бы по ней?

Дарвин явно намеревался возразить, но Фицрой не дал ему и рта раскрыть.

– Сейчас мы отправимся по следам, – капитан указал на мокрые отпечатки сапог. – Найдем Мартенса с Мэттьюзом. И – так или иначе – убедим их вернуться на «Бигль». Все рассуждения о природе моллюсков и прочих материях отложим до лучших времен. К рассвету мы должны быть на борту. Уилкинсон, – обратился он к четвертому из добровольцев, – остаетесь сторожить вельботы. При малейшей угрозе стреляйте в воздух, мы придем. Если же потребуется, воздухом не ограничивайтесь, однако постарайтесь без смертельных ранений.