Шпага Суворова - [26]

Летом 1941 года гитлеровская Германия вероломно напала на Советскую страну. Статуя Суворова осталась в Одессе. Вражеские войска снова захватили Измаил. И только через три года стало возможным выполнить желание народа.

Еще шла война, еще Советская Армия добивала остатки яростно сопротивлявшегося врага, а ходоки от вторично освобожденного Измаила уже ехали в Москву. Там, у Михаила Ивановича Калинина, они просили отправить к ним из Одессы бронзовую статую прославленного полководца. В доказательство своих прав ходоки ссылались на решение советского правительства от 1940 года и наказ представителей от воинских частей и городов царской России от 1890 года об установлении в Измаиле памятника Суворову.

Михаил Иванович добродушно улыбнулся.

— Это сколько же вы, бедняги, хлопочете? Почитай, почти шестьдесят лет! — сказал он.

— Тридцать лет мы ждем его к себе, — заволновались ходоки. — Да почти столько хлопотали при царском строе. Заждались!

— Теперь, мне думается, — уверенно ответил Калинин, — вашим хлопотам приходит конец. Памятник воинской славе русских людей скоро будет стоять в Измаиле!

— Будет, Михаил Иванович! — с такой же уверенностью повторили делегаты.

— Наконец, — говорил, изрядно волнуясь, Громов, — мы сегодня вместе с вами присутствовали при открытии на центральной площади памятника А. В. Суворову. Он поставлен на том самом месте, где тридцать с лишним лет тому назад произошла его закладка.

Все эти годы лоскут боевого суворовского знамени и акт закладки хранились в земле, в металлическом футляре. И чтобы доказать это, старики старожилы вырыли футляр, как только в Измаил пришли советские войска.

Таким образом мы узнали, что памятник, кочуя, переходил с места на место: с поля Рымникского сражения на тихую улицу Одессы, из Одессы — в Измаил, пока не был установлен у остатков стен покоренной Суворовым турецкой крепости. Он, наконец, стал там, где должен был стоять еще полвека назад.

— Вот, пожалуй, и всё. Люди, жители Измаила, выполнили завещание моего отца так, как не смогли бы сделать ни я, ни кто-либо другой! закончил генерал свой рассказ.

Прошло еще девять лет. Советский народ праздновал трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. На празднике в Москве я встретил генерала Громова.

Я узнал, что генерал вот уже несколько лет преподает в Военно-инженерной академии историю военного искусства. Это был его любимый предмет.

В этот вечер разговор шел вокруг славных дел суворовских войск на украинской земле.

— Украинцы не забыли, — говорил генерал. — Они помнят, что Суворов со своими чудо-богатырями немало потрудился на украинской земле. Знаете ли вы, что в Тульчине готовятся открыть памятник Суворову? Да, да! В самые ближайшие дни! И какой памятник! По модели скульптора Эдуардса!

Беседа была дружеской, непринужденной. Генерал привел пример, как далекое прошлое перекликается с настоящим. Он достал из кармана кителя тщательно сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и вынул оттуда другой — поменьше размером.

— Вот послушайте! — сказал генерал. — Я прочту вам надпись на постаменте памятника Суворову на Рымникском поле. Ее прикрепили в наши дни румыны. Вот она:

«Этот памятник будет восстановлен в знак признательности и дружбы румынского народа с великим советским народом. Он был воздвигнут в честь победы над турецкими поработителями, одержанной русской армией под водительством блестящего полководца, генералиссимуса А. В. Суворова на Рымникском поле битвы 22/IX-1789 года.

В рядах русской армии сражалось много румынских добровольцев.

Вечная слава непобедимому полководцу А. В. Суворову, который сражался за освобождение нашего народа из-под турецкого ига!»

ЧУДЕСНАЯ ШКАТУЛКА

Не могу умолчать об одной интересной находке. Все началось со случая… Но случай ли это был? Когда упорно стремишься к цели, непременно ее добьешься. Такова старая истина.

С кем бы мне ни приходилось встречаться, о чем бы ни говорить, как-то само собою получалось, что разговор переходил к моей излюбленной теме — о великом русском полководце Суворове. Каждому новому знакомому задавался один и тот же вопрос: нет ли у него каких-нибудь вещей, связанных с именем Суворова.

Почти всегда следовал отрицательный ответ.

Но дело этим не заканчивалось. Расспросы продолжались. Я прилагал все усилия, чтобы узнать, нет ли среди родных и друзей моего знакомого людей, интересующихся Суворовым.

Оказывалось, и таких нет.

И всё же этот человек не оставлялся в покое и должен был рассказать, не видел ли он случайно каких-нибудь суворовских вещей.

Действуя таким путем, мне удалось разыскать много интересного. Но самое ценное — сердечная теплота, с которой люди относятся к памяти никем не побежденного полководца.

Его имя они произносят с такой задушевностью, с какой обычно говорят только о самых близких и любимых людях.

При имени Суворова лица старых и молодых, мужчин и женщин озаряются улыбкой, в которой таится гордость за русского полководца, за свою Родину.

Как-то я разговорился с немолодой женщиной, работавшей в больнице. Ее муж, токарь ленинградского завода, погибший на войне, любил историю и изучал прошлое Родины. Он с увлечением отыскивал предметы старины и кое-что покупал у антикваров.