Шпага и кнут - [8]

– Да ну его к… – зло отмахнулась Катарина.

Она едва сдержалась, чтобы не уточнить, куда именно следует отправиться ослику и куда следом за ним неплохо было бы также отправиться самим наглым стражникам. С ума сойти, какие-то заурядные сторожа совсем не уважают наследницу правителя Ламберании. Да, герцогство, конечно, уже совсем не то, что во времена славных предков лорда Готрана, но все-таки герцогство.

– Пусть топает в свою деревню, – добавила девушка и поспешила вслед за дворецким.

Наконец-то наступили сладостные минуты блаженства. Сначала девушка как следует отмокла в огромной деревянной кадке, куда служанки то и дело подливали горячей воды, затем мочалкой с мылом соскребла с себя всю дорожную пыль и грязь, потом снова нежилась в горячей воде. Если бы не хотелось так сильно спать, вообще бы не вылезала из кадки.

Выделенные ей для отдыха покои превосходили даже ее собственную спальню в отцовском замке, не говоря уж о той конуре, где пришлось провести предыдущую ночь в обществе клопов, тараканов и громогласной дамы Гинеоры.

Лишь наряд оставлял желать лучшего. Нет, платье было вполне приличное, вот только Катарина предпочла бы более привычный камзол – ей уже и собственное тряпье порядком надоело. Однако не могла же она предстать перед самим королем в мужской одежде. Придется еще немного походить разряженной куклой и потерпеть тиски корсета, неприятно стискивающего талию до немыслимого объема согласно требованиям капризной моды и этикета. Самое неприятное то, что, опять же в угоду требованиям капризной моды, придется высыпать на себя кучу пудры, чтобы заглушить естественный румянец и казаться холодной и неприступной, как и подобает благородной даме. Хотя, может, ну ее, эту моду? Она ж здесь не для того, чтобы очаровывать каждого встречного, цели как раз противоположные – побыстрее вызвать к себе неприязнь, получить отказ в зачислении и спокойно вернуться домой. В платье влезет, так и быть, и корсет затянет, не так, конечно, чтоб уж очень, но зашнуруется, а вот свою веснушчатую физиономию оставит так, как есть, не для того столько времени дорожную грязь с себя соскабливала, чтобы снова всякой дрянью обсыпаться и мазаться. И волосы свои мучить не будет, не надо ей всяких завитушек и прочей ерунды, причешется и ладно.

Решение было принято и когда вечером девушку известили, что ее ждут на балу, который король Фернар дает в честь своего сына, Катарина появилась в тронном зале без излишеств как в макияже, так и в прическе.

– Леди Катарина Линслод Ламберанская! – объявил церемониймейстер, стукнув жезлом в пол.

Взгляды присутствующих дам, коих было немало, и кавалеров, которых также хватало, обратились к юной дочери ламберанского герцога. Под столь пристальным вниманием Катарина сразу смутилась, а смутившись, разозлилась, из-за чего разрумянилась еще больше. Впрочем, как раз естественный румянец и свободно распущенные по плечам золотистые волосы выгодно отличали Катарину от всех прочих дам в глазах присутствующих мужчин всех возрастов. А вот дамы смотрели на юную леди холодно и свысока. Заметив такую их реакцию, Катарина нахмурилась и принялась нервно покусывать нижнюю губу. Вот курицы, наверняка знают, как она прибыла в город, потому и косятся. Хорошо, что этикет не позволяет даме благородного сословия открыто выражать чувства, а то сейчас, наверное, все эти пухлые толстозадые кобылы и кобылки ржали бы над ней до посинения.

Нелестные мысли Катарины об обществе на королевском балу вспугнул торжественный глас церемониймейстера:

– Госпожа Лионелла Киатти!

Взгляды присутствующих обратились к молоденькой баронессе. Ее черные шелковые волосы так же, как и у Катарины, свободным потоком распускались по плечам, а лицо было скромно скрыто веером. Но вот веер сложился и Катарина вспыхнула от возмущения. Она хорошо запомнила это лицо: черные пронзительные глаза, брови вразлет, тонкий нос с горбинкой, тонкие губы… Самая отвратительная физиономия, какую только можно себе представить и уж точно нельзя забыть. В облике юной баронессы леди Катарина без труда узнала ту самую наглую девицу, которой не далее, как вчера, грозилась сломать нос на постоялом дворе. Вот мерзавка, воровка, дрянь!.. Теперь понятно, почему какие-то разбойники якобы оторвали дверцы кареты баронессы Лионеллы. Ведь на дверцах экипажа, угнанного со двора трактира, красовались гербы Ламберанского герцогства.

Едва сдерживая гнев, скрипя зубами и краснея от злости так, что даже веснушки побелели, Катарина направилась прямо к самозванке. Девушка с трудом сдерживала шаг, стараясь идти чинно и медленно, как подобает истинной леди, и не привлекать к себе лишнего внимания раньше времени. По пути она прикидывала в уме: доставить себе удовольствие и лично врезать этой баронессе так, чтобы физиономия посинела, или все-таки позвать стражу и отдать цыганку-воровку в руки королевского правосудия?

Так называемая баронесса Лионелла тоже без труда узнала дочь герцога Готрана, которую накануне благополучно избавила от лишнего, как ей самой казалось, имущества. Если цыганке и не были чужды смущение и угрызения совести, то она очень умело их маскировала. Не поведя и бровью, Лионелла направилась навстречу Катарине.