Шпага, честь и любовь - [71]

Наконец, он ударился крылом о скошенную переднюю кромку вертикального оперения и замер в напряжённой позе: ноги обнимают киль, тело выгнуто вперёд и вниз, чтобы крыло создало отрицательную подъёмную силу, руки снова воткнули нож в обшивку.

К равномерному шуму паровой машины, привычному на судне, добавились хлопки воздушного винта. Не меняя согнутого положения туловища, наездник дирижабля вывернул голову и понял, что все пережитые ранее невзгоды — сущая мелочь по сравнению с притаившейся угрозой. Встречным потоком воздуха его норовит перетащить через оперение и швырнуть в мясорубку. Можно, конечно, развернуть крыло к ветру и взлететь — есть вероятность проскочить над лопастями… И снова повиснуть между морем и звёздами, не имея запаса Силы?

Потрясающий выбор: быть перемолотым в фарш винтом дирижабля или утонуть. Байону не пожелаешь такой дилеммы… Алекс принял другое решение, наверное — впервые за всю историю летучего дворянства.

Занемевшей от долгого напряжения рукой он расстегнул пряжку на подвесе и резко выпрямился, подав локти назад. Крыло соскользнуло, сзади послышался треск: ажурный каркас с тканой обшивкой вдребезги разлетелся от удара в пропеллер. Алекс добровольно расстался со средством для полёта на высоте, раз в пять превышающей длину мачт самого большого корабля! То есть отрезал себе путь к плавному спуску. Прыжок с такого расстояния — что на воду, что на булыжную мостовую — бескомпромиссно отправит на тот свет.

И вот он один, на предательски ровной хвостовой части дирижабля, в почти полной тьме, едва нарушаемой светом звёзд, без средства покинуть воздушный корабль, медленно пополз вперёд, помогая ножом, который довольно быстро сломался.

Шаг за шагом. Вперёд на локоть и почти столько же назад, сдвигаемый мощной дланью встречного ветра-мордодуя. Ноги беспомощно елозят по обшивке, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, хотя бы рёбра шпангоутов под крепкой просмоленной тканью. Вдобавок — чтобы тащиться вперёд, нужно карабкаться вверх по склону, так как средняя часть баллона выше хвостовой.

Алекс потерял счёт времени. Уже не осталось ни страха, ни злости, разум полностью подчинился инстинкту самосохранения, который повелел во что бы то ни стало проскрестись к мерцающему остеклению.

Ногти выломаны до мяса. Подушки пальцев стёрты почти до костей. Во тьме не видно, но на обшивке наверняка остаются красные кровавые полосы.

Как бы ни было скверно сейчас, дирижабль летит прямолинейно. Стоит ему заложить поворот, и ничто не спасёт от сваливания вбок, падения вниз с головокружительной высоты.

Когда стекло верхней кабины очутилось на расстоянии вытянутой руки и чуть защитило от встречного вихря, пришла пора задуматься о том, что внутри корабля нашему герою никто не будет рад.

Наверно, если бы наблюдатель на верхнем посту глянул назад и увидел испещрённое шрамами лицо, перекошенное болью, решил бы — там поселился демон! Но вахтенный честно дремал, и трудно его упрекнуть — благородные синьоры по ночам не летают и на дирижабли не нападают. Это продлило его жизнь на добрых две минуты, первоначально Алекс думал просто расстрелять ламбрийца через стекло из револьвера.

Размазывая кровь по стеклу, он сдвинул в сторону один сегмент, явно рассчитанный на стрельбу из кабины по воздушным целям, и кувырком ввалился внутрь. Вахтенный подхватился, но не успел ничего сделать и даже закричать, захваченный врасплох удушающим приёмом. Как только он перестал трепыхаться, Алекс ухватил его за подбородок и макушку, резко крутанув голову, отчего раздался хруст, и она повисла под неестественным углом.

— Что за шум, лейтенант? — донеслось из переговорной трубы.

— Порядок, мессир, — ответил убийца лейтенанта, старательно копируя ламбрийский говор и надеясь, что труба в достаточной мере искажает голос. С другой стороны, если в верхнюю кабину отправился член экипажа, кто там ещё может оказаться? Ночью! Над открытым морем, вдали от берега.

— Кофе готов. Спускайся. До утра в вороньем гнезде нечего делать.

Алекс торопливо обыскал первую жертву. Кинжал, револьвер. В рубке на вахте не менее троих-четверых вооружённых членов команды, кто-то в машинном, возможно — в каюте. Против них собрался сражаться одинокий измученный тей, в активе которого лишь внезапность. Главное — не имеющий путей к отступлению. И он нащупал люк колодца, ведущего вниз, в гондолу.

Перед неравной схваткой уместно помолиться Создателю, но отчаянный офицер обратился мысленно к другому существу. Прости, Иана, что истребляю твоих соплеменников, которые ещё никому из икарийских подданных не успели сделать ничего плохого. Делаю так не только из желания уцелеть. Хочу увидеться с тобой снова.

Гондола была освещена масляными лампами, встроенными в переборки. Наверно, воздух к ним подаётся как-то по-особенному. Если на открытый огонь просочится водород, то страшно представить… Алекс отогнал от себя мысли, не относящиеся к непосредственным проблемам, и сгруппировался перед прыжком.

Вряд ли аэронавты успели заметить, что мелькнувшие на лесенке сапоги имеют оперение, а такая обувь не характерна для ламбрийской армии. Второй пилот вообще не обернулся и заподозрил нечто неладное, когда сидящий в левом кресле командир дёрнулся, захрипел и повалился вперёд, украсившись рукояткой кинжала, почему-то торчащей из затылка. Пилотов натаскивают быстро реагировать на происходящее вне аппарата, а не на ситуации в кабине, тем более — не обучают рукопашному бою.