Шоу обреченных - [11]

— Ага, щас! — надменно протянул Вася. — Так я тебе и буду рассказывать, что собираюсь делать.

— Тогда не грызи мне мозг, а то, видите ли, идею у него украли, — презрительно кинула Милана и открыла дверцу холодильника.

Вася выпучил глаза, не ожидав такого резкого ответа, приподнял козырек кепки и озадаченно почесал лоб.

— Глянь, Тимурчик, — услышал он за спиной. — Какую плюху наш мегаблогер схлопотал. Даже язык в заднице застрял. Молодец, Миланка, так его.

Вася повернулся и увидел перед своим лицом носок, надетый на руку Тимура Айдара. Не говоря ни слова, он пнул Тимура по колену и, сделав шаг назад, выставил кулаки, ожидая ответных действий.

— Ты совсем охренел, что ли? — взвыл от боли Тимур и присел на корточки, потирая больное место. — Шуток не понимаешь?

— Еще раз сунешь мне в лицо свой грязный носок, — зло процедил Вася, — я тебе его в ухо затолкаю.

— Вы чего завелись? Сначала Бамбр с Джимми, теперь ты с Тимуром, — сказал Васе Илья, — делать, что ли, нечего?

— А тебя вообще никто не спрашивал, — огрызнулся Вася, — взял жратву и хомячь в тряпочку.

— В натуре, Вась, ты не прав, — рассудил до этого находившийся в стороне от происходящего Бамбр. — Чего он тебе сделал, подумаешь, носком помахал. А ты на него всех собак спустил.

— Да он достал уже, везде тычет им, в дело и без дела.

— Серьезно, Тимур, заканчивай со своим Веней, — обратился Бамбр к Тимуру, — реально достал уже. Короче, хорош кусаться, пойдемте в зал, похаваем как белые люди. — Он вынул из микроволновки свой ланч-бокс и направился к выходу. Вася, Тимур и Илья последовали его примеру.

— Классно ты его уделала, — позлорадствовала Даша, обращаясь к Милане, — он даже потерялся.

— Давно хотела это сделать, случая не подворачивалось. А вы чего стоите как неродные? — Милана повернулась к Грибину и Джимми. — Грейте ужин и пошли.

За столом шла оживленная дискуссия:

— Вы видели, сколько там всего, — говорил Илья, — тут месяц без палева прожить можно, ни в чем себе не отказывая. Надо будет завтра утку в апельсиновом соусе попробовать.

— Милан, передай соль, — попросила Даша, отрезая кусок сочной ягнятины.

— Как ты эту баранину ешь? — спросил Бамбр. — На вид как подметка…

— И чесноком воняет, — добавил Вася.

— Во-первых, не чесноком, а чесночным соусом, а во-вторых, приготовлено просто супер. Я примерно такое же в Штатах ела, там ресторанчик есть, так вот, он только на баранине специализируется. Повар у них сириец, крутой донельзя. Он самому Обаме готовил! — ответила Даша.

— А, тогда понятно, почему америкосы Сирию бомбить начали, — усмехнулся Тимур. — Обаме национальная сирийская кухня не понравилась.

По залу прокатился смешок.

— Дурак ты, Тимур, и не лечишься, там химическое оружие нашли, и террористы укрываются, — возразила Даша. — А кухня у них классная. Шаурма, если хочешь знать, тоже родом из Сирии.

— Понял, неуч? — прыснул Вася. — Теперь будешь знать, что в шаурмячных ларьках готовят истинные сирийцы.

Снова раздался смех.

— Кстати, Бамбр, а что у вас с Джимми произошло? — спросила Милана.

— А это ты у него спроси, чего он так на меня накинулся. — Бамбр бросил насмешливый взгляд в сторону Джимми.

— Правда, Джимми? — Милана уставилась на бледное лицо, по которому заходили желваки.

— Отстаньте вы от него, — заступился Грибин. — У парня проблемы…

— А чего ты за него стойку держишь? Вон у Тимура тоже проблемы, только Илья почему-то за него не встает, — хамовато сказал Вася и, прищурившись, посмотрел на Тимура.

Тот презрительно цыкнул и уткнулся в свою тарелку.

— Серьезно, Джимми, что за проблемы? — спросил Бамбр и сложил руки на груди. — Я даже, может, извинюсь, если посчитаю нужным. — Он ухмыльнулся и приподнял вопросительно бровь.

— Чего вы до него докопались? — вновь заговорил Грибин, но тут же осекся, заметив, как Джимми красноречиво покачал головой, мол, «не надо, я сам».

— В детстве, — начал он, — я жил у бабушки в деревне, родители часто мотались по командировкам, и заниматься моим воспитанием им было некогда. Бабушка, царство ей небесное, была женщиной суровой. За малейший проступок она меня наказывала, запирала в чулан. Там было холодно и бегали крысы.

— Фу-у!!! — гадливо протянула Даша и скривилась в отвращении.

— Да, крысы, — повторил Джимми и продолжил: — Хуже всего, что там было темно, свет туда никто не проводил, и окон не было. Одним словом, было страшно, а тем более мне, пятилетнему мальчишке. Так вот, чтобы не было так страшно, я спер у бабушки свечу и спички и припрятал их в чулане на случай очередного наказания. Буквально через пару дней за завтраком я опрокинул на себя банку с молоком и тут же был наказан. Она заперла меня и ушла по своим делам. Недолго думая я запалил свечу, уселся на полу и стал ждать ее возвращения. Как уж там произошло, не помню, может, уснул и уронил свечу, может, крыса задела, одним словом, дверь чулана загорелась. Поначалу мне это показалось забавным, вроде безобидный огонек, ползет себе по доскам, светло, хорошо. Но потом в один момент он так ярко вспыхнул, что закрыл собой всю дверь. Стало нестерпимо жарко, я прижался к противоположной стене и начал звать бабушку. Естественно, никто не откликнулся, как потом выяснилась, она заболталась с подружками и просто про меня забыла. Меня обуял такой ужас, что я не мог пошевелиться, только плакал и молил бабулю спасти меня. Дым ел глаза, дышать становилось все труднее и труднее. В голове закружилось одно воспоминание, когда бабушка ругала покойного деда: «Накурил, открой окно, дышать нечем». Кто вызвал пожарных и как они меня вытаскивали, я не помню. После соседи рассказывали, что когда пожарные выносили меня из горящего дома, я кричал: «Окно, откройте окно». Потом, уже в сознательном возрасте, я встретился с тем пожарным, который меня спас. Он рассказал, что, когда взломал дверь чулана, увидел меня бьющимся лбом о стену, и кричащим: «Откройте окно», а на моей спине горела одежда. — Джимми встал, задрал майку и развернулся. Спина была покрыта не кожей, а одним сплошным рубцом темно-багрового цвета. — И еще. — Он приподнял на затылке длинные белые волосы. Рубец поднимался по шее и заканчивался у основания черепа, выделяя серьезную проплешину. Он опустил майку и снова сел за стол. — С тех пор меня одолевает панический страх, если в помещении нет окон. — Джимми угрюмо посмотрел на свою тарелку, вздохнул и добавил: — Хуже всего, если мне нужно там спать. Тут вообще крышу сносит.