Шоу для богатых - [7]

Для полной информации, которая могла бы раскрыть характер хозяина этой комнаты, не хватало только нескольких спортивных снарядов да «груши», подвешенной к потолку, однако все это уже давно переселилось в просторную кухню, где не было привычного «уголка», зато на его почетном месте стоял дорогостоящий тренажер, поистершаяся эмаль на котором говорила о том, что насилуют его довольно часто, до обильного пота, по два-три часа кряду.

Тренажер, который десять лет тому назад приобрел для себя бывший спецназовец Главного разведуп-равления Министерства обороны России Всеволод Михайлович Голованов, на фоне этого тренажера мог бы смотреться этаким холеным барином.

«М-да, — хмыкнул Голованов, останавливаясь в дверном проеме, который вел на кухню, — для сына Крупениных спорт был не ради спорта. Он был образом его жизни, причем жизни повседневной, где уже нет места для наркоты и загульной жизни. Это несовместимо. Он хорошо знал таких парней по своей прежней службе, как знал и то, что именно они чаще всего оказывались в зоне риска».

Мать Стаса, еще довольно красивая, но уже увядающая шатенка, лет сорока пяти, что-то рассказывала Турецкой, однако заметив на порожке Голованова, поднялась из-за стола и кивком предложила ему чашечку чая.

— Спасибо, не откажусь, — поблагодарил ее Голованов, усаживаясь на свободный стул.

— Вам как, покрепче или так себе?

— Пожалуй, покрепче.

— Вот и Стасик так же любит, — с каким-то надрывом в голосе произнесла Анна Семеновна. — Чтобы покрепче, сахарку побольше да с лимончиком. А чай он сам всегда заваривал, мне не доверял.

Она поставила перед Головановым чашечку от сервиза и как-то очень грустно улыбнулась.

— Когда я пыталась сама заварить, тут же перехватывал у меня заварной чайничек и говорил, что не царское это дело — чай заваривать. Мое, мол, дело — пироги да плюшки на стол подавать.

Голованов покосился на Ирину Генриховну и согласно кивнул. Да, мол, не царское. Однако думал он сейчас совершенно о другом. Если до этого момента он еще колебался в оценке чисто человеческих и сыновних качествах Стаса Крупенина, то после этих слов он мог уже точно сказать, что с этим парнем случилось что-то очень серьезное, если он даже матери не может позвонить и сказать, где он и что с ним. По крайней мере, не загулял в развеселой компании, да и в город другой не умчался из-за какой-нибудь смазливой бабенки, без которой, как могло ему показаться, он уже не умел бы и дня прожить.

И еще он подумал о том, что именно этого матери Стаса знать не положено, пусть думает все что угодно, но только не зацикливается на самом страшном.

Даже несмотря на то, что чай на этот раз заваривала хозяйка квартиры, получился он весьма приятным, и Голованов, не успевший перекусить в «Глории», не отказался и от бутерброда с колбасой, попросив при этом повторить чашечку чая.

— Всеволод Михайлович! — попыталась было шутливо усовестить его Ирина Генриховна, однако Анна Семеновна только замахала на нее руками.

— Да о чем вы говорите! Мне же очень приятно. И Стасик меньше двух чашек не пьет.

Голованов обратил внимание, что она говорит о сыне в настоящем времени, и мысленно попросил Бога, чтобы именно так все и было. Жив парень! Хотя, возможно, и попал в серьезную передрягу. Оттого и матери своей не может сообщить.

Знать бы только, что именно могло с ним случиться!

Расправившись с бутербродом, Голованов кивком поблагодарил хозяйку дома и тут же задал вопрос, который уже давно вертелся на языке:

— Скажите, а ваш сын продолжает заниматься борьбой? Или все это так, для общего развития?

И он кивнул на тренажер, который явно не вписывался в кухонную меблировку.

— Господи, да о чем вы говорите? — искренне возмутилась Анна Семеновна, будто гость обидел ее лично и сына своими словами. — Общее развитие… Какое там «общее развитие»? Он ведь еще когда в школе учился, без своего самбо жить не мог. И до армии выступал на первенстве России.

— И довольно часто побеждал, — подыграл Голованов, чтобы разговорить мать Стаса, которая то вдруг сжималась в своем горе, то начинала вспоминать детские и школьные годы сына. — Те кубки, что стоят в его комнате…

— Да, — улыбнулась Анна Семеновна, — и на первенстве Москвы призы брал, и когда за Россию выступал то же. И даже, помню, признался как-то, он тогда в десятом классе учился, что обязательно станет чемпионом России.

— И что же помешало?

— Травма, — вздохнула Анна Семеновна. — Двойной перелом левой руки.

— И что… спортивная карьера закончилась?

— Да как вам сказать?… Стасик уже понимал, что профессиональный спорт для него закрыт, но продолжал упорно тренироваться, разрабатывая левую руку. Ну, а потом… потом армия, причем сам напросился в морскую пехоту и даже в Чечне около полугода повоевал. А потом демобилизация, экзамены в институт и… и все эти неприятности с дракой в кафе.

Она замолчала, сглотнула подступивший к горлу комок, и видно было, насколько ей трудно вспоминать все то, что случилось три года назад. Наконец все-таки справилась со своим состоянием и уже совершенно потухшим голосом закончила:

— Так что вопрос о какой-то спортивной карьере отпал сам по себе.