Шотландская философия века Просвещения - [24]

Локка удовлетворяет первый ответ, поскольку он действительно не универсальный, а позитивный, хотя и связанный не с земными, а сверхъестественными санкциями. Ответ язычников, который близок к понятию естественного права и потому, опираясь на присущий всем людям разум, мог бы претендовать на всеобщность, эмпирику не подходит. Хотя этот разум не предполагает упрощенного толкования врожденных идей, которое не признавал и сам Декарт, он близок к понятию умопостигаемого мира, играющего главную роль в этике Канта.

Но, спрашивается, далеко ли Локк ушел от безбожника Гоббса, утверждая, что добродетель одобряется не потому, что она врождена, а потому, что она полезна. У Локка она полезна в сакральном смысле, поскольку исходит из такой истинной основы нравственности, которой «может быть только воля и закон Божества, которое раздает вознаграждения и наказания» (78.1. См.: 118).

И Гоббс, и Локк отлично знали, что люди мало обращают внимания на запреты законодателей и на ад, обещанный Всевышним нарушителям законов и заповедей. Главное расхождение Локка с Гоббсом в том, что хотя оба не признают врожденных идей, Гоббс, и гоббисты, «лишая людей свободы и превращая их тем самым в простые машины, отвергают… всякие нравственные правила и не оставляют возможности верить в них у тех, кто никак не постигнет, каким образом может иметь дело с законом то, что не является свободным в своем действии» (78.I, 126). Итак, Локк за свободу, но основания этого выбора еще предстоит представить.

Идеи — ключевое слово философии Локка. Понятие весьма широкое и многогранное, оно использовалось сторонниками в построении собственных систем познания и избиралось противниками Локка как главный объект критики. Приобретенные с первых лет в опыте, изначально душа — tabula rasa, — идеи наполняют наш разум или душу всей информацией, которой мы владеем. Есть два канала, по которым мы получаем идеи, весь материал мышления. Это ощущения внешних чувств и рефлексия — внутреннее чувство.

Источник идей внешних чувств (объекты, поэтому идеи суть чувственные качества.

Что касается рефлексии, то тут дело обстоит сложнее. Как только душа начинает размышлять над операциям и нашего ума, они начинают доставлять нашему рассудку (understanding) идеи другого рода, которые мы не могли получить от внешних вещей. Таковы восприятие, мышление, сомнение, вера, рассуждение, познание, желание и все различные действия нашего ума.

Локк называет рефлексию внутренним чувством, потому что оно, как и внешние чувства, производит простые, не редуцируемые ни к чему другому идеи. Рассмотрение простых идей внешних чувств и внутреннего чувства образует простые идеи удовольствия или неудовольствия, которые выражают отношение (положительное или негативное) субъекта к восприятию той или иной идеи.

Как и другие простые идеи удовольствие и неудовольствие не поддаются определению или описанию. Их можно только чувствовать. Т. е. они всецело субъективны Но если удовольствие и неудовольствие составляют ту же пару категорий, что и добро и зло, то это же можно сказать и о их модификациях, таких, как наши страсти, — любовь, ненависть, желание, радость, горе, надежда, страх, отчаяние, гнев, зависть, ведь все они ни что иное, как модусы удовольствия и страдания. Субъективизм моральных оценок порождал тяжелую проблему объективных критериев добра и зла, коль скоро они не являются объективными и неизменными отношениями вещей. Локк находит выход в божественном волюнтаризме, который произвольно установил в заповедях нормы добра и предусмотрел, при следовании им, потустороннее вознаграждение. Неблагоразумных субъектов, нарушающих заповеди, ожидает кара. Таким образом, судьба человека в «будущем состоянии» находится в его руках. Имеет ли он такую возможность? Свободен ли он в своем выборе?

Локк ищет ответ в пространной 21 главе 2 книги Опыта. Собственно, речь идет о силах и способностях. Сила это способность к изменению чего-либо. Она бывает активной и пассивной и, значит, подразумевает отношение, отношение к действию или перемене. Наиболее ясной и простой идеей будет идея активной силы, и, казалось, отсюда логично вывести свободу человека.

Однако не все так просто. Ум, рефлектируя о своей же деятельности, доставляет нам отчетливую идею активной силы, наблюдение, не казавшееся столь очевидным Д. Юму (см. гл. 3.), но тело в этом отношении отстает и дает основания сомневаться в активности. Оно инертно и, подобно внешним телам, свидетельствует о пассивной силе. Поэтому надежнее положиться на опыт рефлексии. Он показывает, что в нас находится сила начать различные действия нашего ума и движения тела, продолжить или кончить их. Эта сила ума, способная распоряжаться рассмотрением или воздержанием от рассмотрения какой-нибудь идеи, либо способная предпочесть движение какой-нибудь части тела ее покою и наоборот, есть то, что мы называем волей. Действительное применение этой силы называется хотением (volition) или волением (wollition). Действия или воздержание в результате такого распоряжения называются произвольными, те, в которых мысль не участвует непроизвольными.