Шотландия молодая - [90]

— Погоди, — я поймал его за руку. — А что такого может быть серьезного…

— Очень много чего! — перебил меня Ангус. И в подтверждение своих слов сцапал меня за мышцу на плече. — Слушай! У нас была война. Люди гибли. Все серьезно. Не мешай, а!

— Извини, — я даже опешил. Будь это другой человек, я бы уже примерился к его челюсти. Но только не Ангус.

— Ты меня тоже извини. Дело серьезное. Я объясню тебе потом, хорошо? — и он побежал в центр поселения. Обернулся и крикнул: — Ищи Мердоха! Ты такой же Макдонелл, как и все, он поможет!

Ну… Мердоха я нашел. Это был немолодой низкорослый узловатый шотландец, изьяснявшийся однако на неплохом английском. Он зыркнул одним глазом из-под брови, кустистой и седой, и уверил меня, что отправит послание при первой возможности.

Одно дело сделано. Теперь не мешало бы пойти к Ангусу и выяснить, что там приключилось с его — а получается, что и моим уже — родственником. Но что-то притормозило меня. Какое-то чувство, что, мол, не стоит лезть не в свое дело. Мой мозг полностью солидаризировался с этим чувством и я, вместо того, чтоб пойти влево и вниз по дорожке, к своей хатке, повернул в противоположную сторону и углубился в холмы.

Холмы плавно перерастали в склоны гор, вереск скоро уступил место хвойному лесу.

Вообще, я обожаю гулять по лесу, как я уже упоминал. Опять повторяюсь? Ну куда ж без этого.

На родине леса совсем не такие, как, скажем, в той же Дании. У нас бурелом — если не считать посадки — страшное месиво, труха и листва по колено, паутина лезет в лицо. Это если ломиться напрямик, позабыв о дорожках грибников.

В Дании леса другие. Начнем с того, что они все частные, хоть и открыты для доступа. Все чистенько, никаких буреломов, зарослей, ничего. Специально приставленные люди чистят.

У них не растет орешник и прочее — у них стоят древние вязы. Или буки, или как там это все называется. Или вязы вместе с буками. И с бяками. Короче, знаете, такие здоровенные деревья, на них даже не залезешь, у них ветви растут метрах в десяти от земли. То ли дело наши дубки, березки и ясени!

А вот тут, в горах, в землях клана Кеппох, лесочек не похож ни на один из всех лесов, которые я видывал ранее. Надо, конечно, признать, что и времена другие. У нас-то все искусственно понасажено, а здесь — дичь первозданная. И от этого еще более прекрасная и незабываемая.

Продрамшись через молодую поросль, я, внезапно и неожиданно для себя, оказался на скале. Прошел еще пару десятков шагов — и вот я на самом уступе.

Чуден Днепр при… Или как там? Неважно, классику — классиково, а у меня свое. Чуден Лохабер, как бы это похабно для русского уха ни звучало — но место обалденное. Невероятный пейзаж открывается с этого уступчика. Отсюда волнами сбегает покров леса, а дальше — и вереск. Спейн поблескивает далеко внизу. Поселка не видно вообще.

Я аж сел. Ну а что? Любоваться пейзажем — так уж на полную, верно? И воздух здесь такой… такой… Даже не знаю, как описать. Отравление чистым кислородом. Нет, я уже три месяца здесь, но чистый горный воздух — это что-то!

Позади хрустнула ветка. Я поднялся на ноги. Мэри.

— Ты что, выслеживаешь меня?

— Это несложно, признаюсь. — И она упала в мои объятья, как это принято говорить. Да так, что мы чуть не полетли вниз со скалы.

Ну это я так, образно, вы ж понимаете, э? Романтизм развожу. Или романтицизм, как это называется-то по-научному?

Мы долго бродили по лесу, бродили, болтали. В смысле, разговаривали. А я же обожаю ходить по лесам, как я уже рассказывал.

Шотландский лес не представляет из себя ничего особенного, на самом деле. Но когда выходишь на скалу и смотришь вниз — вот это просто "priceless".

Мэри-то было пофигу, она тут всю жизнь жила. А я порой просто замирал в восторге. Забывал обо всем на свете.

Не, я знаю, что у нас на Кавказе или там, в Карпатах — говорят, тоже безумно красиво. Но я не был ни на Кавказе, ни в Карпатах. Поэтому я наслаждался видами и даже порой забывал о существовании девушки.

До тех пор, пока не навалились сумерки. Тут я понял, что в темноте вряд ли найду дорогу домой. И я поспешил озвучить свои опасения:

— Мэри, не пора ли нам возвращаться? Не знаю, как ты, но я уже понятия не имею, где нахожусь.

— Дурашка ты, Александр. Тут поселок рядом, там и заночуем.

Честно говоря, у меня появилось опасное желание признаться, что я не Александр. Но я его подавил. Не нужно смущать людей, пускай останется как есть.

В поселке лесников, оказалось, народ был наслышан о последних событиях. По крайней мере, приемный сын Александра Макдонелла — не сюрприз. Интересно, Ангус там волнуется, наверно. Устроит мне головомойку, когда я вернусь. Ну да не страшно, как-нибудь улажу.

Конечно, я немножко разочаровался, когда горцы предложили мне постель в одной из хижин, а Мэри устроили на сеновале. Я-то уже, в соответствии с моим развращенным сознанием, строил планы на ночь. Но нет. Ничего, подождем.

Я бы и подождал, но беготня в доме потревожила мой чуткий сон. Это такой сарказм у меня, да. На самом деле я, обычно, дрыхну без задних ног в последнее время и поднять меня стоит больших усилий… Но аборигены так гомонили, что я не выдержал, спустил ноги с лежака, продрал глаза.