Шотландия молодая - [86]

И снова трясусь на телеге, кручу головой по сторонам. Красиво, черт дери! А я вот в таком состоянии…

Просыпаюсь среди ночи. Кто там свистел, что в Шотландии все время дожди? Да плюньте ему в рожу! Поворачиваюсь — рядом кто-то. Сопит тихонечко. Подгребаю тело к себе, машинально — и о нет! Мэри, елки-палки!

А она только прижимается ко мне. Вот же…

Дико кашляю на другую сторону. Но ее это не смущает, она обхватывает меня одной рукой и придвигается ближе. Теперь я уже ощущаю ее теплоту всем телом. Еще только теплоты мне не хватало с моей температурой!

Но пофиг, пофиг все. Я засыпаю. Точнее, пытаюсь заснуть. Гляжу на звезды. Смыкаю веки. Бесполезно. Ну а вы попробуйте уснуть, когда вас обнимает девушка!

Впрочем, меня это не остановило. Я забылся под утро — и очнулся только когда телега наехала на камень, в следствие чего я подпрыгнул на соломе и стукнулся башкой о дерево настила.

— Лох Эрих! — возгласил кто-то.

— Мы в Глен Гарри, — поспешил обрадовать меня тот самый горец, что шагал рядом с телегой вчера. Как будто мне от этого легче. Ну то есть, им-то легче, они уже рядом с домом. А я вот лежу с туберкулезом. Здорово, да?

Я прокашлялся и попытался снова "отъехать". Мне это удалось.

Ангус разбудил меня.

— Гляди, брат, это Ленаханский лес.

Да, было на что глянуть. Лес простирался на всю длину, до горизонта, влево и вперед.

— Мы сейчас спустимся в долину, в Киллихэнат. Будем тебя лечить.

— Не "будем", а я буду! Я умею! — раздался голос из-за моего плеча. И я вспомнил, как Мэри лежала рядом со мной на телеге…

Я определенно схожу с ума. Или это температура так влияет.

Рука, которую я поднял, чтобы нащупать палаш — кстати, где он? — тряслась. Я специально поднес кисть к лицу — пальцы дрожали, как у алкаша.

Спишем на болезнь. Впрочем, так, оно и было. Болезнь донимала.

Но рядом со мной сидела Мэри, а около подводы шел Ангус, и я не имел права, просто не имел права выглядеть сопливым. Особенно, когда внизу показались огоньки.

— Киллихэнат, — нейтральным тоном произнес Ангус. Я соскочил с телеги, прошел пару шагов и… И увидел над собой небо. Меня кто тряс, кто-то кричал. Или крикнул, не уверен. Я повернул голову в сторону и понял, что я уже овощ, особенно, без посторонней помощи. И с ней тоже — овощ. И все.

Овощ, то бишь, меня сгрузили в какое-то здание, накрыли шкурами, пододвинули кадку, чтобы отхаркивать. Я помню, все искал палаш — вот такие заскоки бывают в горячке. Постоянно вскакивал — ну как же, все-таки персональное оружие, не какая-нибудь вам зажигалка.

Меня заботливо укладывали на место, показывали где лежит меч, давали подержаться за рукоять и снова неумолимо укладывали в койку.

Сколько я там пролежал в общей сложности — не знаю. Весь мой мир уместился в этой… лачуге? Хижине? Доме?

Вокруг постоянно проплывали какие-то лица, люди приходили и уходили, слух резала незнакомая речь — гэльский, он самый. Изредка я просыпался только затем, чтобы снова забыться в горячке. Явь смешалась со снами и я не могу сказать, что из увиденного и услышанного было, а что — являлось лишь картинкой в моем сознании.

Ненадолго обретя рассудок, я понял, что потерял счет времени еще там, на повозке. Наш поход из Эдинборо в Лохабер занял в моем воображении одни сутки, но так быть не могло, ведь колонна двигалась со скоростью пеших воинов, не быстрее. Наверняка трое суток, не меньше. Эк меня прибило-то…

В полузабытьи меня почему-то тревожил именно этот вопрос. Говорят, туберкулез не вызывает настолько высокой температуры. Значит, лихорадка. Лихорадка? Откуда тогда кашель? Или у меня все вместе? Весь букет?

Черт его разберет. В болезнях я не смыслю — и не смыслил тогда тем более. Ну сами посудите, откуда могут взяться познания в медицине у студента экономической школы, чьими главными увлечениями по жизни были женщины и алкоголь? Ну за редкими исключениями разве что. Правильно. Неоткуда.

Я, конечно, проходил курсы первой помощи и в плане обработки ран имел побольше знаний, чем мои современники — я имею в виду шотландцев. Но вот вирусные заболевания… Повторюсь — ну черт знает. У нас на любой случай есть таблетки.

Врач ставит диагноз, выписывает препарат, опа-опа и все дела, через недельку снова здоров. А тут-то можно и кинуться от какой-нибудь банальной пневмонии.

И знаете, эта мысль вызвала во мне страх. Реальный страх. Но кроме страха еще и какую-то злость. Не буду хвастаться — не спортивную злость, хотя может и сродни ей.

Что это за нахрен? По мне стреляли из пушек, в меня разряжали мушкеты, били прикладами, жгли раскаленным железом — и что же теперь? Вот так взять да и поставить кеды в угол из-за какой-то сраной заразы? Да не бывать этому!

Почему-то снова вспомнился Шон Бин со своим героем — Шарпом. Второй раз уже за мое пребывание в Шотландии. То есть не сам он вспомнился — будь он проклят, к англичанам я уже отношусь с предубеждением, куда тут деваться — а серия, в которой его лечили. Лечили предельно жестко, ледяной водой, с шансами один к двум — или поправится, или хана котенку. Котенку Шарпу.

Беда в том, что у котенка была злокачественная лихорадка, if my memory serves me right… Блин, вот уже мозги едут с этим английским. Неважно. У него была лихорадка. А у меня… А что у меня? Неясно.