Шотландия молодая - [45]

Иан показал мне много хитростей, о которых никогда не догадается человек, впервые взявший в руки палаш. Как и в классическом фехтовании, здесь огромную роль играли ноги. Ну не настолько огромную, чтобы там уже..! Но роль они играли важную. Сдвинувшись на пол-шажочка, можно было легко уйти от бешеного рубящего удара и провести фатальную контратаку. Или отступив на шаг, ударить по вытянутой руке соперника. То есть, везде были свои приколы.

В ответ я научил его нескольким приемам, что узнал на занятиях по вольной борьбе и он, черт дери, был в восторге! Он постоянно отрабатывал режущий бросок, подсечки и захваты на ком-то из клансменов.

Ближе к середине мая армия двинулась на юг. Помня ошибки предыдущих лет, Мюррей старался не терять ни дня впустую и гнал войска нещадно. Захваченную артиллерию мы взяли с собой — иного выбора не было. К тому же, раз мы тащили обоз — по настоянию принца, то можно было захватить и пушки. Но приходилось поторапливаться.

Погода сопутствовала нам — дождей практически не было, да и деревья уже окутались листвой, что способствовало горской тактике войны из засад. Именно так, при Аберфелди, Макферсоны разбили эскадрон английской конницы и позже, при Лункарти, на подступах к Перту, Макдональды уничтожили английский заслон.

По некоторым сведениям, англичане собирали большую армию под командованием возвращенного из немилости генерала Уэйда.

По некоторым другим сведениям, французы, ободренные нашим успехом, планировали высадку, либо на Гебридах, либо на северном берегу Ла-Манша. Второй вариант — то есть, Ла-Манш — был бы куда предпочтительнее для нас, ибо ганноверцы оттянули бы все силы туда, дав нам крайне нужную передышку. Но он был пока что реален только по сведениям, опять же.

Принц, ободренный перспективой, не мешал действовать Мюррею. Замок Блэр в графстве Атолл, тот самый, что Макферсоны не смогли взять зимой, сдался нам. Но Стирлинг остался неприступным. Как и зимой, когда маркиз Мирабель, бездарный француз, собутыльник Чарльза, погубил артиллерию якобитов под стенами замка.

Блэкени, командовавший гарнизоном зимой, погиб под Торнагрэйном и сейчас крепостью рулил молодой полковник по фамилии Аткинс. Он, как и его предшественник, проявил твердость и отказался сдать крепость. Но мы еще не сыграли своими главными козырями — жизнью Камберленда, Хаске и Хоули. На самом деле, мы рассчитывали получить жирный выкуп и гарантии мира в обмен на их жизни, но, похоже, ситуация складывалась такая, что никаких гарантий никто не мог дать. Никому.

Вот вы можете себе представить, чтобы в наше время, кто-нибудь зажал бы крепость в обмен на жизнь человека? Не, ну как это можно? Слезинка ребенка — это же наше все! Наши родные хомяки бы прокляли вас навеки и предали анафеме, попутно сжегши вашу куклу из сена.

А здесь — чистая стратегия. Генералов найдем всегда, а вот крепость отдавать непозволительно. От одной крепости может зависеть исход войны. Что значит исход войны? Верно — это жизнь сотен тысяч людей. Нет, не всегда, конечно; вот в Эльзас-Лотарингии можно сколько угодно хреначить друг друга, а население так и будет там жить и считать себя кто — немцами, а кто — французами и при этом прекрасно сосуществовать в одном малюсеньком регионе.

На Британских островах оно немного не так. Тут если уж ты скотт, то есть, пардон, шотландец — то это навсегда и англичанином тебе не быть, хоть ты… хоть ты прими лютеранскую веру десять раз. А если ты гэл — то тебе не стать и полноценным шотландцем никогда. Ты дикарь и твое место в аду.

Наши соотечественники этого не понимают. У них все, кто живет в Англии, Шотландии и Ирландии (не забудем и Уэльс) — британцы. Хотя за слово "британец" в некоторых местностях можно получить по роже, да еще и так, что мало не покажется.

Я-то это знал, поскольку в период моего хождения по кабакам, имел несчастье обозвать ирландца "британцем". Он был музыкантом, которые джэмили в баре в тот вечер, поэтому он не стал меня бить, а тупо и смертельно обиделся. К счастью, со мной были знакомые, подтвердившие, что я русский, не имею понятия об Ирландии, и сказал слово "british" просто по незнанию ирландских обычаев и тому подобное. За пинтой пива мы восстановили дружбу, но это стало мне уроком на всю жизнь.

Говоря о наших… Знаете, в мое время было… Нет, было — это в прошлом, а я-то из будущего, блин, да что ж такое…

Ну пофиг, в общем, в моем времени народ любил делать фотки, типа, военных. Фоткаться в форме, с оружием. С кобурами, портупеями и планшетками. С дедовскими орденами. С женщинами в платьицах времен тридцатых-сороковых.

Переводить фотографии в черно-белый формат, добавлять трещинок для аутентичности, как это называется-то, кракелирование, что ли, короче, все дела там. Можно, наверно сделать фотку так, чтобы никто, без радиоуглеродного анализа не отличил его от фото со Второй Мировой. Можно.

Но вот достоверно передать лицо у вас не получится. И дело не в том, что в сороковых фотографировались иначе, нет. Это даже не объяснишь, я ведь не физиогномист, я — обычный парень без каких-то особых увлечений и талантов.