Шотландцы не забывают - [17]

Блюда вновь были столь великолепны и подавались в таком изобилии, что Пепита подумала — так недолго и растолстеть.

Герцогиня ела, не замечая их, лишь иногда обращалась к Фергюсу, который распоряжался двумя лакеями, прислуживавшими за столом.

Теперь, когда спало тревожное напряжение, Пепита имела возможность разглядеть столовую и оценить ее великолепие.

Эта просторная комната могла вместить по крайней мере тридцать человек.

Стены ее были украшены чудесными полотнами с изображением Мак-Нэирнов, созданными великими художниками разных эпох.

Картины отличались не только удивительной красотой, но и представляли собой чрезвычайно ценное собрание.

Пепите хотелось узнать как можно больше о предках Мак-Нэирнов, и когда герцогиня, закончив ленч, вышла из столовой, не сказав ни слова, девушка осведомилась у Фергюса:

— Как бы мне узнать побольше о замке? Здесь столько интересного, и у меня столько вопросов!

— Это очень просто, мисс, — ответил Фергюс. — Обратитесь к куратору его светлости в комнате вождя.

— К куратору?

— Да, мисс. Он приходит сюда почти каждый день и составляет каталог ценностей замка.

— Я хотела бы поговорить с ним.

— Вы окажете ему честь, мисс.

Она выяснила, что хотела знать, подумала Пепита, но это можно отложить на потом.

Теперь же надо вывести Жани на солнышко.

Они пошли в парк, и Пепита обнаружила, что в дальнем конце он окружен высокой стеной, за которой виднелись заросли цветущего вереска; они заканчивались утесами, спускавшимися к морю.

Подобные же скалы, только более высокие и внушительные, чем вблизи замка, огибали море на большом расстоянии.

Они с Жани заглянули через край стены.

Прилив кончился, и волны не бились о скалы, как тогда в Корноулле.

Но Пепита чувствовала, что она никогда теперь не сможет смотреть на бурное море, не вспоминая при этом о трагической гибели сестры и зятя.

Эти воспоминания мучили ее, и она увела Жани обратно в парк, где они играли с мячом, пока не настало время чаепития.

Надо было еще успеть вымыть ручки Жани и расчесать ей волосы.

По дороге Пепита увидела Торквила Мак-Нэирна — он спускался по ступеням, ведущим на террасу.

Она встретила его улыбкой, когда он приблизился к ним со словами:

— Вы, и Жани — самое отрадное, что я когда-либо видел здесь, и никакие нимфы, наяды или сирены не могли бы выглядеть столь привлекательно!

Пепита рассмеялась.

— Приятно слышать комплименты!

Она сказала это с оттенком печали, что вызвало сочувственный огонек в глазах Торквила.

— Судя по вашему тону, вам приходится нелегко. Очевидно, ее светлость была не слишком вежлива!

— Лучше уж я не буду отвечать на это. Жани отбежала, пытаясь поймать бабочку, порхавшую над цветами, и Торквил, не отрывая глаз от лица Пепиты, промолвил:

— Вы слишком прекрасны, чтобы какая угодно женщина, особенно герцогиня, терпела вас в своем доме.

— Я знаю, что мы нежелательны здесь, — опустила голову Пепита, — но герцог позволил нам остаться, и это — главное.

— Я в курсе.

Девушка пристально посмотрела на него.

— Его светлость говорил вам что-то?

— В этом не было необходимости, — ответил он. — Когда мы встретились на реке и я увидел Рори вместе с ним, я понял, зов крови оказался сильнее, чем его нелюбовь к сасенакам!

Пепита усмехнулась.

— В наш век и наше время представляется невозможным люто ненавидеть нас из-за того, что произошло более ста лет назад!

— Вы скоро поймете, что шотландцы ничего не забывают и время не идет в зачет, — пояснил Торквил. — Битвы, в которых мы сражались, происходили вчера, и наши обиды с годами не ослабевают, а лишь усиливаются.

— Но это довольно глупо и несправедливо!

— Это английская точка зрения.

— А какова ваша? — поинтересовалась Пепита.

— Все, что вы должны знать, — тихо произнес он, — это то, что вы — прекраснейшая из женщин, которых я когда-либо видел, и что я хочу ограждать вас от любых неприятностей, которые может спровоцировать ваша красота. У меня такое ощущение, что она значительно опаснее для вас, чем ваша национальность.

Пепита не смогла сдержать смех.

— Ну вот, теперь вы пытаетесь напугать меня! — всплеснула она руками. — Я уверена, никого, даже герцога, не заботит внешность скромной гувернантки.

Теперь рассмеялся Торквил.

— Вы намереваетесь стать ею?

— Я уже стала! Так что напоминайте мне время от времени, что я должна знать свое место.

Он захохотал.

И вдруг промолвил совершенно серьезно:

— Если будет трудно, если у вас появятся проблемы, не забывайте, что я хочу помочь вам.

— Спасибо, — сказала Пепита. — У меня такое ощущение, что мне понадобится друг. И в то же время, будучи Мак-Нэирном, вы можете оказаться врагом.

— Это жестоко с вашей стороны! — воскликнул он.

— Если б у меня были какие-то амбиции или устремления, — которых на самом деле у меня нет, — я мог быть против вашего пребывания здесь так же, как и графиня!

Пепита озадаченно посмотрела на него, и он объяснил:

— До второй женитьбы герцога, — а это я предложил ему жениться вновь, — я являлся предполагаемым наследником вождя клана.

— Вы хотите сказать, что он собирался сделать вас вождем клана?

— После того, как он прогнал Алистера, решив, что его сын не должен играть никакой роли в его жизни, герцог сделал ставку на меня как на своего преемника в клане.