Шорские сказки и легенды - [47]
А Мрас-Су быстрее бегуна погналась к милому Кара-Тому. Они встретились ниже Альчуковского мыса. Дальше текут рядом Мрас-Су и Кара-Том, прижавшись друг другу, неразлучные навеки, весело поблескивая в лучах яркого солнца.
ПУС-ТАГ
Было это, когда горы в наших краях не такие высокие и большие стояли, как сейчас. Одна только гора в верховьях реки Бель-Су поднялась выше других на три головы. Киндик-каан звалась, каан этого края.
В те времена Киндик-каан ни на одну гору не обижался, ни на близкую, ни на дальнюю, все горы смирные были, между собой ладно жили, рекам к большой родне бежать не мешали. Никого Киндик-каан не тревожил, стоял он невозмутимый и сонный.
Однажды до Киндик-каана слух дошел, что в верховья реки Кондомы родилась новая гора Пус-Таг.
— Ну, чакши! — сказал Киндик-каан. — Пусть живет ещё одна гора. От этого тесно другим не будет.
— Эзе! Эзе! — закивали головой горы. — Свет большой, всем хватит земли для жизни.
Пус-Таг стал расти. Шаловливый рос. Одного соседа щелкнет, другого щипнет… Услышал об этом Киндик-каан, улыбнулся:
— Какой спрос с Пус-Тага? — говорил он. — Мал он ещё, потому-то и балованный. Вырастет большой, ума прибавится, спокойный, как камень, тогда будет.
Много-много лет прошло, даже и для гор много. Пус-Таг вырос большой и высокий. Стало ему тесно. Он то одного соседа пнёт, то другого. Постепенно всех растолкал. Дошло это до ушей Киндик-каана. Засмеялся Киндик-каан:
— Э, зачем обижаться. Всё это от того, что Пус-Таг молодой ещё, скучно ему. В такие годы все бывают горячими. Жените его — всю дурь, как рукой, снимет.
Послушались горы, в верховьях Абакана девицу-гору высватали, к Пус-Тагу привели, вскоре свадьбу сыграли.
Не успокоился Пус-Таг. Рассердились горы и опять пошли к Киндик-каану, жаловаться стали:
— Надо как-то унять Пус-Тага. Нам совсем от него покоя не стало. Женили его, а он все такой же, как шайтан. Однако скоро и тебя, Киндик-каан, начнет задевать.
Киндик-каан так захохотал, что с его груди даже камни посыпались.
— Ну, потешные же вы! Все забавляете меня. Поймите вы, малодушные, скоро у Пус-Тага дети будут. Тогда он никого больше не затронет, громкого слова никому не скажет. Ничего не надо делать. Помешкайте еще.
Горы только пожали плечами. В душе они не согласны были с Киндик-кааном, но на словах не сумели возразить. Разошлись по своим местам.
Через несколько лун родились у Пус-Тага дочь Манак и сын Огудун. Пока дети маленькие были, Пус-Таг со всеми в мире жил. А годы захватывались в клубок времени.
Дочка Пус-Тага в отца своенравной росла. Когда большая стала, ни с того, ни с сего поперек реки Мрас-Су вдруг легла. Вода с трудом под ее каменным поясом пробивалась.
— Почто так делаешь, Манак? — шумела Мрас-Су. — Мне надо скорей к братьям и сестрам бежать. Меня дед Талай ждет. Ты сама видишь, что твой отец меня и так стеснил. А теперь еще ты поперек легла. Пропусти меня.
Но Манак даже слушать не хотела Мрас-Су. Мрас-Су напрягла все силы, чтобы пробиться. Но все было напрасно. Манак только смеялась. Наконец это заметил отец Пус-Таг.
— Что это ты делаешь, дочь Манак? Зачем реке дорогу загородила? — спросил он и сверкнул глазами.
Ничего не ответила отцу Манак, ещё дальше поперек реки протянулась.
— А, так тебе и отец не указ?! — закричал Пус-Таг, в гневе вытащил кривую саблю, размахнулся и перерубил свою дочь пополам там, где билась и ревела Мрас-Су.
От этого удара на реке Мрас-Су до сих пор большой порог остался. Отвернулся от дочери Пус-Таг, на сына Огудуна глянул. А Огудун спиной к отцу стоял…
— Что всё на восход глядишь? — спросил Пус-Таг. — Не задумал ли ты к Киндик-каану уйти?
Огудун не пошевелился, ни слова в ответ отцу.
— С тобой я говорю, сын! — громко крикнул Пус-Таг.
Огудун молчал.
Совсем рассердился Пус-Таг и саблей ударил сына по шее. Загремели камни, голова Огудуна скатилась на землю.
Вот почему Огудун и теперь с тупой вершиной стоит. А голова его — большая гора Кара-Таг стала называться. Услышав про это, встревожился Киндик-каан: «Зря я, наверное, столько воли Пус-Тагу давал… Однако никто с ним теперь не справится».
Стал вытягиваться Киндик-каан, глядеть через горы на Пус-Тага. Заметил это Пус-Таг и в большую голову Киндик-каана чугунной стрелой прицелился.
— Ах, — подумал Киндик-каан, — врасплох захватил меня Пус-Таг. Знал бы я раньше, не допустил бы этого.
Тут крылатая стрела Пус-Тага прилетела со свистом и разбила голову Киндик-каана пополам.
— Какой же ты каан, если со мной сладить не мог. Пусть отныне имя твоё будет просто Поднебесный Зуб, — сказал Пус-Таг и железный лук опустил. Потом оглянулся и увидел — один остался. Дочь перерубил, сын без головы, жена с горя обратно на Абакан убежала.
— Э-э! Что же я наделал!.. — схватился за голову Пус-Таг и впервые, наверное, в своей жизни задумался. Так тяжело думал, что голова его совсем белой стала.
Посмотрите, и ныне гора Поднебесный Зуб с раздвоенной вершиной стоит, а Пус-Таг — горячая голова — зимой и летом белую шапку из толстого льда не снимает, охлаждает себя, чтобы новых бед не натворить…
ЖЕЛЕЗНЫЙ СТОЛБ ПОСРЕДИ ЗЕМЛИ
Давным-давно это было. С наших краёв в сагайские степи шли два богатыря. В пути спорили.
