Шорские сказки и легенды - [37]

В последний день охотник решил ещё раз побывать у Серых скал, затем вернуться к шалашу, поесть, сесть в лодку и поплыть домой. Когда он добрался туда, то снова увидел женщину. Она стояла у кедрового бора. В лучах солнца выглядела ещё лучше прежнего. Сот смотрел на неё и не мог отвести свои глаза. Так она была красива.

Женщина поздоровалась с ним, весело улыбнулась и спросила:

— Ну, как твои дела, анчи?

— Мои дела идут хорошо. Собираюсь плыть домой, — сказал Сот.

— А ко мне в гости не хочешь зайти?

— Я не знаю, кто ты, как тебя звать.

Женщина задумалась, потом сказала:

— Сама не знаю, кто я.

И стала рассказывать о себе:

— Никогда я не видела своих родителей, ни отца, ни матери. Я росла у старика и старухи на пасеке. Они очень любили меня. По словам старика, меня принесла медведица к ним. Пока я росла, медведица приходила на пасеку часто, пчёл не разоряла, никакого вреда не чинила. Но однажды старуха рассказала всю правду о моей матери, женщине с этих мест.

Та с подругами пошла собирать ягоды в тайгу и заблудилась. Её нашёл медведь, затащил к себе в берлогу. Охотники убили медведя, а мою мать, худую и замученную, привели на пасеку. Потом у неё родилась я.

Меня тянуло в тайгу с детства. Жить в аале всегда было тягостно. Когда мне исполнилось 10 лет, меня отдали в школу. Я не могла учиться, потому что зимой ужасно хотелось спать. Каждый день меня приводили домой сонной. Иногда пасечник выпьет медовухи и шепчет мне: «Ты, девочка, ведь медвежья дочь. Но об этом никому ни гу-гу! Мать твоя ушла давно в другой мир. Теперь люди говорят, что ты, будто бы, горная дева».

Дочь гор продолжала рассказ:

— Когда мне исполнилось 15 лет, меня утащила медведица в горную тайгу. Осенью я уснула с ней в берлоге. Зимой проснулась и услышала громкий лай собак, голоса людей. Они хотели убить нас. Тогда я закричала: «Не убивайте нас! Что вы делаете?!» Охотники испугались и, сломя голову, сбежали. Я проспала до весны.

Во мне, в самом деле, есть что-то звериное.

Охотники верно говорят: «Медведь перед тем, как ложиться спать на зиму, проглатывает корень травы «сыч». Тогда он спит всю зиму без пробуждения. Я пробовала есть корень «сыча». Теперь не пробую даже маленького кусочка. Осенью стоит проглотить крошку от корня «сыч», заснешь, где попало, замёрзнуть можно. Однажды, когда я жила уже здесь, проглотила кусочек этого корня, уснула тут же, как мёртвая. Хорошо, что я была подготовлена, была очень тепло одета.

Так женщина рассказывала о себе. Когда замолчала, Сот сказал:

— Когда мы встретились впервые, ты пошла в сторону скал и там запела потом. Твоя песня за душу меня взяла. Я заслушался. Вдруг твоя песня оборвалась. Тогда же я услышал шум медвежьей свадьбы. Что тогда было?

— Я чуть-чуть не попала в лапы молодого самца. Увлеклась песней и не заметила, как он подкрался ко мне, схватил. Ну, думаю, всё пропало. Разве я смогу одолеть молодого зверя силой? Тогда вспомнила, что медведи ужасно боятся щекотки. Стала щекотать его под мышкой. Самец обмяк и раскис. Я вырвалась и убежала на башню. Медведь орал, орал да перестал, — ответила женщина.

— А что за башня у тебя? — спросил Сот. — Кто её построил?

— Никто не строил. Не башня, а скала. Пойдём туда, посмотришь.

Женщина повела Сота по кедрачу к скалам, подошла к одной отвесной. Здесь охотник заметил потайное отверстие. Женщина шагнула туда, повернула вправо, держась за выступы, поднялась вверх. Охотник последовал за ней. Они выбрались в пещеру… Здесь было очень много дорогих вещей: одежды, ткани, богато убранная постель. Женщина показала всё это и сказала:

— Всё это я обменяла на жёлтые камешки. В селении меня звали Тескин-Кыс.

В комнате было много туесков с молоком, мёдом, кедровым орехом. Всего этого запаса хватило бы ни на один год. В пещере Сот увидел ручей с синей водой, который уходил куда-то вниз.

— Здесь до меня кто-то жил. Иногда я пользуюсь его дровами, — сказала Тескин-Кыс. — Кто он был, куда делся, я не знаю. Сюда ни зверь, ни человек не заходит. Никто не придёт сюда, если ему не показать вход.

— Почему ты живёшь здесь? — спросил Сот.

— Я же говорила тебе, что во мне есть что-то дикое, звериное. Меня тянет в горы, в тайгу. После смерти стариков-пасечников я перебралась сюда.

— Здесь же в округе никого нет, не с кем поговорить, одной, наверное, скучно?

— О-о! Нет! — сказала Тескин-Кыс, — напротив мне душно и тягостно жить среди людей. У них нет свободы, простора. Ругаются, грызутся между собой. Мужчины бьют женщин. Женщины обманывают мужей. У людей осталась одна только работа, отдыха нет и радости нет. Все проклинают любовь без брака. Я же хочу любить без обязанностей.

Сот попытался возразить, но у него ничего не получилось, Тескин-Кыс не слушала его.

— Хватит! — вдруг сказала она, — пойдём, провожу.

Они спустились со скалы, пришли в стан охотника. Тескин-Кыс помогла ему погрузить вещи в лодку. Сот сел и поплыл вниз по реке. Тескин-Кыс долго махала ему вслед.

Прошло лето. Наступил месяц созревания хлеба, месяц молотьбы и сбора кедровых орехов. Сот снова поднялся на лодке по Огуз-засу к Серым скалам. В первый же день пошёл туда, где жила Тескин-Кыс. Там её не было. Не было ручейка с синей водой. Вообще ничего и никого не было. Сот жил долго, заготавливал орех, много ходил, но её ни разу не встретил.