Шопоголик и Рождество - [110]

, ведь он такой креативный.

Наконец, Стеф сказала, что ей пора, крепко обняла меня на прощание и шепнула мне в ухо: «Пускай наше Рождество будет счастливым, договорились?» Затем она пошла прочь, а я, глядя ей вслед, подумала, что впервые за последние дни это кажется вполне вероятным.

Что до меня, у меня сегодня самое счастливое Рождество за всю жизнь. Даже несмотря на то, что весь снег растаял. (Кто бы сомневался.) В доме звучат рождественские песенки. От накрытого стола несутся аппетитные запахи. Минни в полнейшем восторге. Мама и Дженис снова лучшие подружки, и мама даже надела ради праздника один из ее старых костюмов. А сегодня утром, попивая «Бак-Физ», она призналась мне:

– Солнышко, нам правда нравится в Шордитче. Жить там было здорово, ну, знаешь, как съездить в отпуск. Но все же это не… – Тут мама стукнула себя по груди и не произнесла больше ни слова, но, по-моему, я поняла, что она имела в виду.

Правда, Дженис за сегодняшний вечер раз сто упомянула, как ей нравится снова ходить к маме в гости и вместе с ней посещать всякие «воркшопы и ивенты», и «Может, мы с Мартином тоже присмотрим себе квартирку в Шордитче». В общем, даже не знаю, как они теперь все это разрулят. Но что касается Фло – о ней больше никто не вспоминает. Как будто ее в нашей жизни никогда и не было.

Но главной звездой вечера, разумеется, стал Сантьяго. Все мы притворяемся, будто с интересом слушаем привычную болтовню и покатываемся над шутками друг друга, но на самом деле никто глаз от него оторвать не может. Сейчас Клемми усадила всех детей играть в свою новую настольную игру с карточками, на которых нарисованы шляпы. И все так добры к Сантьяго и так стараются, чтобы он тоже смог принять участие в общем веселье, что у меня на глаза слезы наворачиваются.

– Какой же он замечательный, – объявляю я Джесс примерно каждые пять минут. Потому что это правда. Он замечательный.

А еще у него самый этичный гардероб из всех, что мне доводилось в жизни видеть: сплошной бамбук, вторсырье и даже ботиночки из веганской кожи. К тому же он еще заработал у меня дополнительные очки за то, что оказался единственным ребенком, проявившим интерес к моей экоелке. Мой крестник Эрнест вообще фыркнул: «А это что? Может, сбегать в мусорку отнести?» Откровенно говоря, елка и в самом деле вышла не очень. Это просто ветка дерева из нашего сада, украшенная тремя столовыми ложками. Но Сантьяго подошел к ней, погладил ложечки и улыбнулся – какая же у него очаровательная улыбка! – а Джесс все это время смотрела на него с абсолютным обожанием.

Вообще, по-моему, она на седьмом небе от счастья. Час назад все мы внезапно обнаружили, что Минни украсила сияющего Сантьяго мишурой и гирляндами. И когда я в ужасе бросилась все это снимать, думая: «Господи, жуткая мишура, дьявольский пластик, Джесс разобидится и уйдет», она удержала меня на месте. И, смущенно улыбаясь, прошептала:

– Погоди. Он такой милый. Давай я сначала его сфотографирую.

И действительно сфотографировала своего сына, увитого пластиковыми украшениями! И это Джесс, которая ненавидит пластик! Должно быть, у нее от счастья материнства слегка в голове помутилось.

И вот я уже собираюсь постучать вилкой по стакану и предложить всем пойти открывать подарки, но тут ко мне подходит Сьюзи и шепчет на ухо:

– Бекс, подойди на секундочку.

Подруга ведет меня в холл и показывает огромную картонную коробку, всю в каплях дождя и птичьих экскрементах.

– Стояло у тебя в саду! – говорит она. – Я пошла выбросить мусор и вдруг заметила, что из-под розового куста что-то торчит. Наверное, ее еще несколько дней назад привезли и туда задвинули.

– Боже, – виновато охаю я. – Должно быть, я что-то заказала онлайн.

– А что? – с любопытством спрашивает Сьюзи. – Судя по виду, это что-то очень большое.

– Понятия не имею. Только Люку не говори.

Я торопливо открываю коробку, готовясь спрятать ее содержимое – каким бы оно ни оказалось – под кровать, но заглянув внутрь, застываю как вкопанная. Это что-то кожаное. Темно-коричневого цвета. Я поспешно разрываю картон, вижу ручку, и сердце подскакивает у меня в груди. На ней болтается подвеска с буквами «LB». В исступлении я раздираю упаковку до конца. И это оно. Портманто. Поверить не могу.

– Вау! – вскрикивает Сьюзи. – Какое чудо! Где ты его достала?

А я просто лишилась дара речи. Начинаю искать записку, письмо – хоть что-нибудь, и вскоре действительно нахожу. Открываю дорогой конверт с тиснением и вытряхиваю из него открытку, подписанную от руки.

Дорогая миссис Брендон (урожденная Блумвуд)!

Слышала, что вы стали первой женщиной, которой удалось вступить в Лондонский клуб бильярда. Мой супруг сэр Питер Леггет-Дэви крайне расстроен этим фактом.

Его негодование заставило меня искренне пожалеть о том, что я сама много лет назад не поступила так же, и пожелать от всей души высказать вам восхищение вашей смелостью и настойчивостью.

Саймон Миллетт рассказал мне, как отчаянно вы желали выиграть в лотерею эту вещицу. С удовольствием посылаю ее вам вместе с моими поздравлениями и пожеланиями всего наилучшего.

Леди Розамунд Леггет-Дэви