Шопен (картины из жизни) - [9]

Затем, музыканты Вены теперь видели в молодом пианисте и композиторе не приезжего гостя, а конкурента, собиравшегося основаться заграницей надолго, конкурента тем более опасного, что они сами признавали в нем большой талант. Личные интересы были дороже всякой справедливости. Поэтому музыканты тоже всячески затрудняли ему устройство концерта.

Сначала из Варшавы получались известия, что поляки побеждают, но затем стало известно, что на Варшаву двинуто много войск из России. Встревоженный Фридерик не находил себе места, он бродил по улицам и бывшим крепостным валам Вены. В этих прогулках ему вспоминались победоносные войска польского короля Яна Собесского, когда-то, много лет назад, спасшего Вену от турецкого нашествия. Ему казалось, что он слышит топот конницы и шум битвы.

Все эти тревоги и ощущения он выразил потом в своих произведениях — полонезах fis-moll и As-dur.

Шопен писал своему другу Яну Матушинскому, получив от него весть о том, что приближается день решительной битвы под Варшавой:

"Друзья мои, что вы делаете, воздвигаете валы под Варшавой, готовитесь к битве! Ах, отчего я не с вами, если не с ружьем в руках, то хотя бы барабанщиком".

А вокруг него Вена веселилась. Столицу Австрии недаром называли "веселой Веной". Нигде столько не танцовали, столько не вальсировали, как в Вене. Два известных композитора вальсов — Штраус и Ланнер — вполне завладели вниманием публики. Вальсы они сочиняли десятками, и вся Вена, танцуя под их изящные мелодии, делилась на два лагеря: сторонников Штрауса и сторонников Ланнера. Газеты и журналы писали о них гораздо подробнее и с большим энтузиазмом, чем о бессмертных творениях Моцарта и Бетховена.

Семь месяцев прожил Шопен в Вене и так ничего и не добился. Выступил один раз на концерте певицы Гарсия — и только. Своего концерта ему так и не удалось устроить. Обиженный, раздосадованный, жалея о потраченном времени, двинулся он дальше в Париж, распростившись навсегда с Веной, где он впервые почувствовал и узнал, что такое настоящая зависть и вражда своих же собратьев-музыкантов.

10. Жизнь в Париже.

Уже по дороге в Париж получились вести из Польши, и Шопен узнал, что 8 сентября 1831 года Варшава после ожесточенного боя и отчаянной обороны взята русскими войсками. Тревога за судьбу близких, родных и друзей охватила Шопена. Кто спасся, кто погиб, каково пришлось мирным жителям, что сталось с его родными после вступления русских войск? Все эти думы и заботы мучили и терзали его.

В Париже Шопен сразу же по приезде познакомился с рядом европейских музыкальных знаменитостей, композиторов, пианистов, певцов и певиц. Все талантливые люди со всех концов Европы стремились тогда в Париж.

Первые месяцы ушли у Шопена на то, чтобы устроиться в квартире, на передачу рекомендательных писем, которых он много привез с собой из Варшавы и Вены, на знакомства с людьми, а главное - на посещение театров и концертов. В Большой парижской опере постоянно исполнялись новые произведения; певцы и постановка опер были замечательны, и Шопен пропадал в театре. Разнообразные концерты, особенно концерты симфонического оркестра, тоже привлекали его.

Шопен познакомился с самым знаменитым в Париже пианистом — Листом. Лист, венгерец по происхождению, талантливый пианист и композитор, был известен не только в Париже, но и во всей Европе. Уже в то время, когда ему было всего 20 лет, его называли "королем фортепиано". Когда Лист познакомился с Шопеном и услыхал его игру, его совершенно новый, до тех пор неизвестный способ удара по клавишам, он был поражен. Услыхав произведения Шопена, особенно его "Этюды", которые Лист сам попробовал играть, он увидел, что явился соперник, равный ему как пианист и композитор. Это так задело Листа, что он неожиданно исчез из Парижа. Оказалось, что Лист на две недели заперся в комнате и посвятил это время упражнению и игре на фортепиано. За это время он выучил "Этюды" Шопена и так артистически исполнял их, что Шопен сам завидовал тему, как играет их Лист.

Не меньшей славой, чем Лист, пользовался в Париже и другой пианист, но славой не так исполнителя, как замечательного преподавателя. Это был Калькбреннер. Шопен отправился к нему с рекомендательным письмом. Калькбреннер просил его сыграть ему и, выслушав игру Шопена, очень хвалил его и в свою очередь сыграл ему. Игра Калькбреннера была так замечательна, что привела Шопена в восторг, и он писал в письме к родным в Варшаву: "Вот кто настоящий "король фортепиано", кто играет поразительно; это настоящий гений, великан, который выше всех пианистов, который нас всех повергает к своим ногам".

Шопен признался Калькбреннеру, что он решил стать, прежде всего, пианистом и проявить себя на этом пути, а уже потом стать известным как композитор. Он считал, что для того чтобы действительно по-настоящему распространять свои сочинения, надо быть самому и композитором и исполнителем в одно и то же время.

Калькбреннер, услыхав это, заявил, что если Шопен года три поработает под его руководством, то он действительно сможет сделать из него настоящего артиста, тогда как сейчас игра Шопена, хотя и прекрасная, не превосходит других. Калькбреннер указал, что Шопен не имеет настоящей школы игры: играет он прекрасно, когда у него есть настроение и вдохновение, и плохо, когда настроения нет; у него, Калькбреннера, таких случаев не бывает. Настоящий артист должен играть всегда хорошо; Шопен на хорошем пути сейчас, но со временем будет играть хуже, испортится, ввиду отсутствия настоящей школы. Нельзя создать в области игры на фортепиано чего-либо нового, не овладев вполне всем прежним искусством, всей предыдущей техникой.