Шоколадный папа - [48]

— Ничего. — Каспер спешно целует ее в губы. Счищает с костюма шерсть Марлона. — Послушай-ка, — сияющая улыбка под желтыми прядями, — ты же можешь прийти чуть позже и познакомиться с ней? Было бы так здорово, а, ЛЮБИМАЯ? — Нет, он не кричит «любимая», но ей так кажется, словно это преувеличение. Они назначают время и место, и Каспер уходит, и стрелки часов движутся невыносимо медленно и вместе с тем слишком быстро. Андреа перед зеркалом: тональный крем, корректор, помада, черный карандаш, сиреневые тени (но без румян, ни за что, с румянами она будет казаться бодрее). Это как прогулка по натянутому канату. Нельзя слишком много краски, а то Ирена подумает, что… ну…

Четыре бокала вина один за другим, конец лета — почти осень. Труднее выбирать одежду. Что-то среднее. Черная бархатная юбка ниже колена, сиреневая блуза из батика. Бархатный пиджак, потом — на велосипед и вперед, как можно скорее, пока не выветрился слабый хмель.

Андреа заходит в «О’Коннорс». Они сидят друг напротив друга, головы — близко-близко. Каспер смеется больше обычного, Андреа успевает это заметить, хоть и смотрит совсем недолго. Она видит их через стекло. Ирена не смеется. Она сидит перед Каспером в платье, похожем на рясу, с очень… загадочным видом. Тушь на щеках, помада пятнами. Тонкие бесцветные волосы. Каспер улыбается Ирене. Ирена в дурацкой белой сорочке. Сальные пряди волос. Что же такого особенного в Ирене? Андреа хочется повернуться и уйти, но нельзя. Она знает, что начатое нужно довести до конца.

— А вот и ты!

Он приближается, обнимает — пожалуй, слишком быстро, выдвигает для нее стул рядом со своим. Андреа как можно шире улыбается, пожимает потную ладонь Ирены. Заказывает большой бокал крепкого пива.

Быстро пьет с застывшей на лице улыбкой. Ирена молчит, курит одну за другой, теребит волосы — без всякого волнения.

— Вот как, — произносит она, — жена Каспера. Очень приятно наконец-то удостоиться чести познакомиться с тобой.

Затем она обращает свой взгляд к Касперу, смотрит внутрь него и улыбается. Как-то скромно улыбается, с отвратительной ложной скромностью. Будто ожидая, что он погладит ее по сальным волосам и похвалит. Хорошая, хорошая собачка, черт тебя побери.

Ирена аккуратно опаздывает на поезд. Чертыхается и вздыхает — громко и фальшиво. Ровно пять минут бессмысленно проклинает «Шведские железные дороги» и заодно всю систему путей сообщения. Каспер смеется, поблескивая сдобренными пивом глазками.

— Можешь переночевать у нас. Правда, Андреа?

Конечно, может! О да! Ирена согласна. Рясообразное платье будет ночной рубашкой. Тушь по щекам. Волосы падают в пепельницу, Ирена закуривает новую сигарету, втягивает дым, и Андреа жаль, что она сама не курит. Каспер и Ирена вместе гасят окурки и посмеиваются над чем-то совершенно необъяснимым.

— Такая отзывчивость, — произносит Ирена. — Как бы это объяснить… Словно ты плывешь в лодке по морю… И не знаешь, куда деваться… И вдруг земля! — Ирена умолкает и все так же мерзко улыбается. — Хотя в открытом море было ужасно интересно.

Вот как!

Андреа пытается переглянуться с Каспером. Увидеть, как он качает головой, или по крайней мере почувствовать, как он сжимает под столом ее руку: ну и странная же эта Ирена, просто чокнутая, правда? Но Ирена ржет во весь голос, и Каспер вместе с ней. Каспер и Ирена смеются вместе, а Андреа пьет пиво.

Мерзкая, отвратительная Ирена. Андреа сидит здесь уже целый час и пытается понять… что-то. Например, что Каспер нашел в Ирене? Она смотрит на него искоса, смотрит на своего супруга, и ей кажется, что он… ускользает. Он так же непостижим, а Ирена все говорит и говорит: алкоголь явно развязал ей язык. Зашифрованные тирады, затем погружение в себя, попытка подобрать еще какие-то слова, потом смех, от которого Андреа всякий раз подскакивает. Касперу же все нипочем. Да она же пуста, как скорлупа без ореха! Крикнуть бы это ему в ухо. Андреа заливает комок в горле пивом.

Каспер, пошатываясь, уходит первым, и Андреа — наконец-то набравшись не меньше, чем они, — хватает Ирену — вот оно! — и спрашивает, влюблена ли та в Каспера. Никакой реакции, лицо истукана. Ни намека на краску. Ирена просит записную книжку Андреа. Долго посасывает ручку (ручку Андреа!). Вечерний бриз поддевает белую сорочку, обнажая волосатые ноги — ноги футболиста. Ирена принимается писать. Медленно, вдумчиво. Андреа думает: «Ну уж теперь-то, теперь, Каспер, у меня есть улики, скоро будет суд!» Каспер в театральном ужасе: «О нет, раз Ирена влюблена в меня… О нет… Я не могу больше с ней встречаться!»

Ирена возвращает записную книжку в благоговейном молчании. Губы слегка приоткрыты. Волосы еще сильнее приглажены, если это возможно. Они отправляются дальше, Андреа читает: «Персик шершавый и сочный. Висит на ветке, а созрев — падает. У персика красный наряд. Добравшись до косточки, ее выбрасывают».

Наутро Каспер подвозит Ирену на вокзал. Они шепчут в прихожей, чтобы не разбудить Андреа. Андреа давно не спит и слушает их доверительный шепот. Наполненный тайным смехом. Взгляд Каспера на груди Ирены. Андреа видит сквозь стену. Лежит, застыв, без тени сна. Слышит ужасный совместный взрыв смеха, как только закрывается дверь. Слышит, как он отзывается эхом в животе, видит, как Ирена просовывает пальцы в дырки на джемпере Каспера, сидя позади него на синем велосипеде. Видит его руки под ее рясой, когда их тела тесно переплетаются на прощание. Глубокий поцелуй перед поездом, перед самой посадкой.