Шоколадная война - [51]
И он понял, что все-таки он не невидимка.
Брат Лайн вошел в кабинет в тот момент, когда Брайан Кочрейн закончил общий подсчет выручки. Это все. Последний подсчет всей этой распродажи. Он посмотрел на учителя и не смог удержаться от улыбки.
- Брат Лайн, это все, — Брайан предвкушал триумф в голосе у Лайна.
Учитель мельком взглянул. Его лицо походило на неисправный кассовый аппарат:
- Все?
- Распродажа… - Брайан схватил со стола лист, исписанный цифрами. — …закончена, завершена.
Брайан имел в руках готовую информацию. Лайн глубоко вздохнул и опустился на стул. На мгновение, на его лице вдруг все расслабилось, словно огромная ноша была снята с его плеч. Но затем, через очень короткое время он посмотрел на Брайана с какой-то ядовитой остротой в глазах.
- Ты уверен? — спросил он.
- Положительно. И слушайте, Брат Лайн. Деньги, это удивительно - девяносто девять процентов выручки.
Лайн встал.
- Надо проверить подсчеты, — сказал он.
Гнев поразил все внутренности Брайана. Не мог Лайн хоть на минуту расслабиться, сказать: «Хорошая работа», и хотя бы одним словом поблагодарить Брайана? А он сразу: «Надо проверить подсчеты». И тухлое дыхание из его рта. Не мог он съесть что-нибудь еще кроме бекона, чтобы хоть немного чем-нибудь освежить во рту. Затхлый запах наполнил воздух, когда он встал рядом с Брайаном, глядя в бумаги на столе.
- Только одно, — сказал Брайан, колеблясь перед тем, как начать говорить.
Лайн старался поймать каждого на его сомнениях.
- Что-то важное? — спросил он в большей степени с негодованием, чем с удивлением, словно он опережал погрешности со стороны Брайана.
- Это новичок, Брат Лайн.
- Рено? Что с ним?
- Ничего, он не стал продавать шоколад. И это судьба, действительно судьба.
- Что же это за такая судьба, Кочрейн? Очевидно неудача парня. Он попытался своими мелкими безрезультатными действиями сорвать распродажу, и сплотить вокруг себя оппозицию, а школа сплотилась против него.
- Но все-таки это судьба. По подсчетам нашей распродажи мы продали ровно девятнадцать тысяч девятьсот пятьдесят коробок. Один к одному. И практически это невозможно. Я думаю, что всегда какое-то количество коробок потеряно, украдено или просто повреждено. И невозможно учесть каждую отдельную коробку. Но в этот раз все сошлось, ровно пятьдесят коробок упущено – квота Рено.
- Если Рено не продавал их, тогда, очевидно, они не проданы, и тогда почему же не хватает пятидесяти коробок? — спросил Лайн, его слова были медленны и певучи. Он разговаривал Брайаном так, словно ему было только пять или шесть лет отроду.
Брайан понял, что Брата Лайна не интересовала правда, а лишь результаты распродажи. Он знал, что остальные девятнадцать тысяч девятьсот пятьдесят коробок были проданы, и он не был никому и ничего должен. Шли слухи, что он пошел на повышение, и скоро станет директором, что обрадовало Брайана. В следующем году его не будет здесь, особенно если Лайн станет директором на все оставшееся время.
- Ты видишь, что важно, Кочрейн? — спросил Лайн, готовя голос, словно для озвучивания аудитории. — Школьный дух. Мы опровергли закон природы о том, как одно гнилое яблоко не портит всего урожая. Портит, если не положиться на благородство, на дух братства…
Брайан вздохнул, глядя на свои пальцы, отвернувшись от Лайна, не предавая смысла и значения словам, попадающим ему в уши. Он подумал о Рено, о странном упрямом парне. Был ли прав Лайн, после всего? Что, для школы не было ничего важнее какого-то там Рено? У школы и у Лайна не было других проблем? Он думал о Рено, который в одиночку противостоял школе, «Виджилсу» и всем.
«Ой, да пошло все к черту», — подумал Брайан, когда в жужжащем голосе Лайна сквозило ханжество. Продажа завершилась, и его миссия казначея тоже. В конце концов, он больше не имел никакого отношения ни к Лайну, ни даже к Рено. Слава Богу, хоть за эту маленькую любезность.
- Ты отложил пятьдесят коробок в сторону, Оби?
- Да, Арчи.
- Замечательно.
- И к чему все это, Арчи?
- У нас будет собрание, завтра вечером. Особое собрание – на тему распродажи шоколада. На стадионе.
- Почему на стадионе?
- Потому что это собрание будет именно для тел, Оби. Братья не участвуют, но будут все учащиеся «Тринити».
- Каждый?
- Каждый.
- И Рено?
- Он обязательно будет, Оби.
- Ничего себе, Арчи, ты знаешь, что…?
- Я это знаю, Оби.
- Извини за вопрос…
- Спрашивай.
- Что ты хочешь от Рено?
- Дать ему шанс. Шанс избавиться от его шоколада, старый приятель.
- Арчи, я тебе не старый приятель.
- Я знаю.
- И как же Рено будет избавляться от своего шоколада?
- Он будет его разыгрывать.
- Лотерея?
- Лотерея, Оби.
35.
Лотерея была объявлена. Но что это была за лотерея? Такой еще не было ни в истории «Тринити», ни в истории других школ.
Арчи, создатель события, наблюдал за происходящим: стадион наполняется, парни выстраиваются, проходят сзади и спереди, билеты продаются, свет рассеивается в прохладном вечернем воздухе.
Он стоял рядом с импровизированной сценой, сооруженной Картером и ребятками из «Виджилса» этим днем под руководством Арчи. Ею стал старый боксерский ринг, воскрешенный из деталей трибун и восстановленный полностью, за исключением отсутствующих канатов. Платформа была установлена по направлению к пятидесятиярдовой линии, закрытой стендами так, что каждый сидящий на трибунах увидел бы все и не смог бы пропустить ни одной акции. Это был Арчи. Цены ему не было.
Эта повесть является продолжением «Шоколадной войны». В ней описываются последствия драматических событий, описанных в первой книге. Шоколад распродан, и директор школы в восторге. Но среди героев – учителей и учеников школы «Тринити» многое меняет свои полюса. Главный герой после публичного избиения проходит продолжительное лечение и отправляется к родственникам в Канаду на поправку, исчезая со сцены «военных» действий. Но его действия и отношение к той шоколадной распродаже сеют раздор в атмосфере этой как бы образцовой католической школы, выводя на чистую воду остальных героев этих двух повестей.
И снова 6 июня, в день рождения Пушкина, на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены шесть лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Павла Пономарёва, Никиты Немцева, Анастасии Разумовой и поэтов Оксаны Васякиной, Александры Шалашовой, Антона Азаренкова. Предисловие Ким Тэ Хона, Владимира Григорьева, Александра Архангельского.
Иван Габай (род. в 1943 г.) — молодой словацкий прозаик. Герои его произведений — жители южнословацких деревень. Автор рассказывает об их нелегком труде, суровых и радостных буднях, о соперничестве старого и нового в сознании и быте. Рассказы писателя отличаются глубокой поэтичностью и сочным народным юмором.
Героиня романа – женщина, рожденная в 1977 году от брака советской гражданки и кубинца. Брак распадается. Небольшая семья, состоящая из женщин разного возраста, проживает в ленинградской коммунальной квартире с ее особенностями быта. Описан переход от коммунистического строя к капиталистическому в микросоциуме. Герои борются за выживание после распада Советского Союза, а также за право проживать на отдельной жилплощади в период приватизации жилья. Старшие члены семьи погибают. Действие разворачивается как чередование воспоминаний и дневниковых записей текущего времени.
Герой романа, как это часто бывает в антиутопиях, больше не может служить винтиком тоталитарной машины и бросает ей вызов. Триггером для метаморфозы его характера становится коллекция старых писем, которую он случайно спасает. Письма подлинные.
Четвертая книга монументального автобиографического цикла Карла Уве Кнаусгора «Моя борьба» рассказывает о юности главного героя и начале его писательского пути. Карлу Уве восемнадцать, он только что окончил гимназию, но получать высшее образование не намерен. Он хочет писать. В голове клубится множество замыслов, они так и рвутся на бумагу. Но, чтобы посвятить себя этому занятию, нужны деньги и свободное время. Он устраивается школьным учителем в маленькую рыбацкую деревню на севере Норвегии. Работа не очень ему нравится, деревенская атмосфера — еще меньше.
В книге описываются события жизни одинокой, престарелой Изольды Матвеевны, живущей в большом городе на пятом этаже этаже многоквартирного дома в наше время. Изольда Матвеевна, по мнению соседей, участкового полицейского и батюшки, «немного того» – совершает нелепые и откровенно хулиганские поступки, разводит в квартире кошек, вредничает и капризничает. Но внезапно читателю открывается, что сердце у нее розовое, как у рисованных котят на дурацких детских открытках. Нет, не красное – розовое. Она подружилась с пятилетним мальчиком, у которого умерла мать.