Шоколадная ворона - [5]

– Рамзи! – Серик говорил шепотом, стоя вполоборота к своему наставнику. – А ты никогда не хотел сам...

– Мы не вольны сами распоряжаться своей судьбой. Моя доля назначена мне учителем. По его команде я пойду за тобой, и очень скоро мы будем вместе! – на одном дыхании проговорил Рамзи, для окружающих делая вид, что просто сказал на прощание что-то вежливое случайному попутчику. – В счастливый путь!

Странно прозвучала эта фраза в ушах Серика.

Рамзи одними глазами скользнул по эффектной брюнетке в хиджабе и, не показывая, что знаком с ней, расположился со своим эспрессо в самом дальнем углу. Серик решительным шагом подошел к своей напарнице и молча тяжело опустился в кресло за тем же столиком. Полиэтиленовый пакет с двумя бутылками он затолкал в свою дорожную сумку. Девушка, не мигая, смотрела застывшими сухими глазами куда-то в бесконечность, словно и бетонные стены не являлись для ее взгляда препятствием.

Серика не удовлетворил ответ Рамзи на последний вопрос, но выбора уже не было. И не было его давно. Свою дорогу, как ему самому, по крайней мере, казалось, он выбрал сам, но теперь руля в руках больше нет и свернуть в сторону уже невозможно.

Перед отъездом из Сирии с ним говорил толстый одышливый бородач. Сам шейх говорил по-арабски, а переводил унылый молодой узбек, еще ребенком подхвативший все возможные болезни на щедро опрыскивавшихся советской властью хлопковых полях. Этот парень недавно окончил медресе в Каире и тоже хотел стать шахидом, но он хорошо знал арабский и сносно русский, поэтому учителя не благословили его на подвиг – в его помощи они нуждались на базе.

– Ты выбрал путь шахида сам, и ты герой! – хвалил Серика астматический шейх. – Но если враг рода человеческого будет искушать тебя переменить свое решение, то помни, что обратного пути у тебя уже нет. Подвиг это твой, но, чтобы его свершить, мы потратили уже и потратим еще очень большие деньги! На эти деньги целый год можно кормить целую йеменскую или сомалийскую деревню, сотню детей, стариков и воинов Аллаха. Поэтому знай, что, если сегодняшний сорок первый рейс все же долетит до Америки, ты примешь прямо там позорную смерть от рук тех, кто сегодня зовет тебя своим братом и почитает как святого. Помни, такая же суровая кара обрушится на всю твою семью, на всех, кого ты любишь. Почет и богатая старость ждут родителей шахида, но смерть и позор ждут родственников предателя. И если услышишь в ухе своем шепот лукавого, то ответь, что младший брат твой должен учиться в лучшем медресе, а не сдохнуть, как собака, в сточной канаве. Старшая сестра шахида воспитает своих детей у семейного очага в почете и уважении, а сестру предателя муж вышвырнет на улицу в том, в чем она есть. Он призовет в свидетели почетных людей и трижды провозгласит, что женщине из такой семьи не место в его доме!

Молодой человек был полон страстной ненависти к неверным и ни на секунду не сомневался в правильности своего решения, равно как и в справедливости суровых правил ваххабитского братства. Но это было тогда, когда до подвига оставались недели, длинные бесконечные недели. Сейчас, когда срок настал, было страшно. И, глядя в остекленевшие зрачки своей спутницы, он понимал, что липкий, подлый страх пронизывает и ее.

– Здравствуйте... Я – Серик! Сериком меня зовут! – Он все же решил представиться и с большим трудом исторг собственное имя из пересохшего горла.

Залина не ответила. «А какое горе заставило ее пойти на это?» – задумался Серик о судьбе напарницы. Их специально не знакомили заранее – между двумя шахидами не должно быть никаких личных отношений или чувств.

Его раздумья прервались внезапно – в зал вошла та самая темнокожая девушка с зелеными глазами, которую он заметил совсем недавно в зале регистрации и которую до этого видел на подольском аэродроме. Она оставила молодому человеку на стойке приглашение и пошла к столику у окна. В мягком свете желтоватых ламп изумительная бархатная кожа ее казалась отлитой из самого настоящего молочного шоколада. Сев в кресло, она осмотрелась. Острый, даже немного жесткий взгляд скользнул по лицу Серика. Он не понял, узнала ли его темнокожая дива, но загнанное сердце будущего шахида забилось еще сильнее.

До посадки на рейс оставался целый час.

Схватка

Чтобы согреться, бежим двадцать минут. Три круга бежим в нормальном темпе, а один рвем изо всех сил. Потом опять три круга приводим дыхание в порядок. Батый непрерывно следит за нами. Он молчит, но все знают, что от его взгляда не ускользает ничего – ни ошибка, ни тем более халтура. Его лицо бесстрастно, как шаманская маска, оно ничего не выражает.

Батый – великий Учитель. На самом деле по документам он Тумэнбаатар Орчибатович Орчибатов. Отец его – монгол. У монголов раньше не было фамилий, да и отчеств, честно говоря, тоже не было. Но порядок есть порядок. Учитель родился в Советском Союзе, и он российский гражданин. Значит, в паспорте должны быть и фамилия, и имя, и отчество. Отец Учителя – Орчибат, и фамилию, как и отчество, ему дали по имени отца. Мы зовем его Батый, за глаза, конечно. Вслух произносится только Учитель.