Шоколадная лавка в Париже - [90]

Глава 22

Клэр готова. Совершенно готова. Дом приведен в полный порядок. Онколог поначалу рассердился. «Должно быть, все врачи обожают бездумно покорных и благодарных пациентов», – пришла к выводу Клэр. Впрочем, бездумную покорность и благодарность любят все. Но постепенно онколог свыкся с этой мыслью, отложил следующий курс химиотерапии и выписал Клэр несколько очень мощных обезболивающих – на всякий случай. Врач неоднократно напомнил Клэр, что страховки у нее нет, европейская карта социального страхования ей ничем не поможет, потому что Клэр знала о своей болезни до поездки, и вообще она рискует вляпаться в большие неприятности. Но Клэр пропускала эти речи мимо ушей. Наконец врач улыбнулся, пожелал ей всего наилучшего и вспомнил случай из юности. Будучи еще студентом-медиком, он тайком пробрался в кабаре «Фоли-Бержер», и это была лучшая ночь в его жизни. Клэр улыбнулась в ответ. Для скольких людей Париж стал особым городом!

Ее чемодан собран. Оба сына уже приходили. Тяжело вздыхали, жаловались, умоляли Клэр передумать – разумеется, безрезультатно. Такого здорового румянца на ее щеках никто не видел уже больше года.

Обратное путешествие на поезде до Лондона оказалось откровением. На пути в Париж я была просто комком нервов. Я все еще чувствовала себя больной – и физически, и духовно. Не сомневалась: поездка обернется катастрофой, меня объявят самозванкой и выгонят. Или три месяца я безвылазно просижу в комнате на съемной квартире и ни с кем словом не перемолвлюсь, потому что все будут со мной ужасно грубы и по-французски разговаривать я не смогу.

Перед поездкой, пожалуй, я уверенно заявила бы, что в Париже со мной произошло больше плохого, чем хорошего. Сердечный приступ Тьерри, закончившийся провалом флирт с Лораном, долгое и трудное обучение. Делаю всего два вида шоколада и только сейчас достигла более или менее приличных результатов.

Но в поезде я почуяла химический запах быстрорастворимого горячего шоколада и передернулась от отвращения, хотя раньше его не замечала. В вагон зашли мои соотечественницы: группа кричаще одетых крашеных блондинок с огромными сиськами, широченными улыбками и маленькими дорожными бутылками джина-тоника в руках. Только тогда я поняла, насколько изменилась. Я стала увереннее в себе, избавилась от робости. Причем речь идет не только о последствиях несчастного случая, но и о том, что было до него. Да, я не покорила Париж, зато нашла друзей, не потеряла работу, попробовала совершенно фантастическую еду… Я провела ладонью по простому светло-серому платью из «Галери Лафайет». Три месяца назад я бы в его сторону даже не взглянула, а теперь считаю, что оно мне очень идет. Слушая объявление о правилах безопасности, заметила, что вполне свободно понимаю речь на другом языке. Достала журнал, откинулась на спинку кресла и подумала – как же я все-таки рада вернуться домой! Но не меньше буду радоваться, когда придет время ехать обратно в Париж.

Лорану я не звонила по многим причинам. Самая главная из них та, что я безнадежная трусиха. Стараюсь всеми силами избегать конфронтации и неловких тем. Зато я отправила ему имейл. Сообщила, когда мы с Клэр будем в Париже, перечислила все даты и выразила надежду, что Клэр сможет увидеться с Тьерри. Разумеется, под этим я подразумевала: надеюсь, что Лоран как-нибудь решит проблему с Элис. Но этого, конечно, писать не стала.

Как бы там ни было, я постаралась выкинуть из головы все дурацкие мысли про дурацкого Лорана. Будто бросая вызов его мнению – и мнению всех французов, – я прошла в буфет, купила здоровенную пачку чипсов «Уокерс» с сыром и луком и тут же съела. Прямо из пакета. На людях. Ни один из моих знакомых французов до такого не опустился бы. Вот вам, с некоторым злорадством подумала я.

При виде меня мама расплакалась. Мне бы радоваться: как повезло, что меня любят! Но это один из тех случаев, когда хочется заныть: «Мам, ну что ты устроила?» И вот еще что удручает: мама была абсолютно уверена, что стоит мне выехать из Кидинсборо одной, как меня сожрут крокодилы или похитят торговцы живым товаром. Даже оскорбительно, что мама рыдает от облегчения, радуясь, что ее дочь чудесным образом уцелела во время поездки в ближайшее к нам иностранное государство. Если, конечно, не считать Ливерпуль. А что? Я просто пошутила.

Всего этого я, конечно, говорить не стала. Лишь обняла маму и опустила голову ей на плечо, радуясь, что я дома. Папа весело похлопал меня по спине:

– Здравствуй, девочка моя.

– Привет, пап.

Тут у меня самой слезы на глаза навернулись. Конечно, глупо так разнюниваться: я ведь уезжала всего на два месяца. Но я не такая, как моя одноклассница Джулс. Та поступила в университет далеко-далеко от дома, потом работала в Америке, а сколько стран объехала – и не сосчитать. Нет, такие штучки не в моем стиле.

По дороге домой я окидывала Кидинсборо критическим взглядом из окна машины. Вот здесь открылся новый ломбард, а вот там закрылось очередное кафе. До чего медленно все ходят! Вскользь подумала, не превращаюсь ли я в снобку, но дело не в этом. Если верить газетам (сама я в экономике не эксперт), у Великобритании дела идут хорошо, а вот Франция выезжает только за счет былых достижений. Но если сравнить любую улицу Кидинсборо с Рю де Риволи, этого не скажешь.