Шоколадка - [2]

Как раз должны были состояться выборы. Не имея раньше паспорта и не будучи прописан, старик не участвовал в этих мероприятиях, и теперь, когда из почтового ящика вынул приглашение, стал ожидать выборы с нетерпением и попросил жену приготовить лучшую одежду. И старуха поддалась его настроению - ведь долгие годы они жили уныло, и вот сейчас предоставился случай.

Когда долгожданный день наступил, Кузькин взял жену под руку, и они отправились на избирательный участок, однако на улице не встретили ни одного человека - никто не видел их счастья. За годы советской власти эти выборы, когда уже в шесть утра агитаторы палками стучали по стенам, так надоели, что едва людей оставили немного в покое, они, сознавая, что по-прежнему над ними те же фальшь и обман, сидели дома.

На избирательном участке скучали за длинными столами члены комиссии, и когда появились старики, вышло им развлечение; они обрадовались несчастным и подмигивали друг другу, подхихикивали. Кузькин не мог сообразить: за кого голосовать, куда подойти, как встать, куда бросать бюллютень, а его Варя вообще была женщина темная. И он, и она все сделали, как им сказали, и рады были, довольны собой, что все правильно сделали, как положено, и, вышедши с участка на улицу, побрели по берегу замерзшей реки в гости к Дусе.

Вслед выехали три милиционера на белых лошадях, за ними увязалась крохотная такая же белая собачка - тявкала на лошадей и на милиционеров; те смотрели вдаль, на линию горизонта - все так голо и пустынно, и если бы не комнатная белая собачка на берегу замерзшей реки, совсем было бы страшно.

Пока Дуся расставляла на столе посуду, смотрели в окно, где посыпался снег, и это было хорошо, прекрасно, и можно было так всю оставшуюся жизнь просмотреть, да только старик на избирательном участке, переволновавшись, вспотел, у реки его продуло, и он поспешил разлить вино. Оно оказалось такое горькое, что даже старик скривился. Дуся где-то вычитала, что вино подливают в чай, и они решили попробовать.

Пока закипал на плите чайник, смотрели, как падает за окном снег. Наконец вода закипела, заварили чай, разлили по кружкам, капнув в них этого отвратительного вина, и напиток получился изысканный.

Как отправились обратно - ветер переменился, опять дул в лицо; вместо снега начался дождь - прежде снег был теплый, а дождь брызгал - холодный, ледяной. Старик еле волочил ноги, почувствовав, что заболевает, и горячий чай с вином не помог.

Дома старик поскорее улегся в постель и позвал жену. Варя потушила свет, разделась и легла рядом с ним, когда они уже не спали вместе. Кузькин обнял ее и поцеловал, и старуха, счастливая, быстро уснула, а он не мог уснуть, ощущая, как сердце прыгает в груди.

2

Когда дети узнали, что старик заболел, они решили, пока не поздно, еще раз сходить к дедушке, потому что если он умрет, никогда они уже не получат свою шоколадку. Конечно, им было очень страшно идти сейчас к нему, да откладывать нельзя, они даже решили прогулять в школе уроки и, когда вышли из своей деревни, услышали на мосту, как в церкви на другом берегу зазвонили в колокольчик, очень бодро, и весело, и настойчиво. Хотя небо висело пасмурное, неподвижное, свежая белизна снега ослепляла, и пелена на небе истончалась, готова была прорваться, и на нем собиралось просиять солнце.

Перед тем как зайти к дедушке на другом берегу, решили сходить в церковку помолиться, чтобы старик вернул шоколадку. Там из распахнувшихся "царских врат" шагнул священник, благословляя, и - шепотом, едва слышно запел. Широкое, бородатое лицо его ярко горело, и на иконах в этой церковке святые раскраснелись - такие же круглолицые. Вдруг слышно стало, как потрескивают свечи, и батюшка продолжал шепотом молиться. И над иконами, над батюшкой, над его слабым простуженным голосом летала в благоухающем дыму от кадила, ожила зимой перед алтарем бабочка, трепыхалась в волнующемся воздухе. Между словами у батюшки стало тесно, и, не понимая, о чем он поет, дети растерялись. Народу в церковку набилось много, и когда дети выбрались на свежий воздух, ослеплены были выпавшим, пока они молились, снежком, который освежил, обновил все вокруг, и у Настечки закружилась голова. Костя поддерживал сестру, чтобы не упала в обморок, и от нее к нему промелькнула отчетливая мысль, что дедушка заболел, как только получил паспорт, и если бы не получил его, остался бы здоров, и зачем они попросили тетю Дусю.

После церковки дети еще сильнее стали бояться и запели про себя, как бы стыдясь своей слабости, и, вошедши в дом, подошли к кровати, на которой лежал под одеялом старик.

Он похудел, осунулся, под глазами появились синие круги, и взгляд у старика уже направлен был куда-то очень далеко, где ни страха, ни страданий, и - как ужасно это ни оказалось, - любопытство перед смертью у детей возрастало. Бабушка ходила от одной стены к другой, посматривала в окно и руки прижимала к щекам - они, наверное, горели. В такой обстановке нельзя было напомнить дедушке про шоколадку, еще прошел час, и старуха, переволновавшись, села на стул у окна и, глядя в него, уснула, не закрывая глаз, положив руки на подоконник и на них голову.