Шокированные наследники - [38]

— После трагического случая, произошедшего в прошлую среду, понимая, что могут возникнуть вопросы о соблюдении определенной процедуры в этом деле, я связался с управлением окружного прокурора и вскрыл конверт в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора.

— Что содержалось в конверте?

— Там находился документ, якобы являющийся последним завещанием Лоретты Трент.

— У вас с собой этот документ?

— Да.

— Предъявите, пожалуйста.

Келвин вытащил из кармана сложенный документ.

— Вы как-нибудь обозначили документ, чтобы можно было провести его идентификацию? — спросил судья Грейсон.

— Каждая страница этого документа, — заявил Келвин, — обозначена моими инициалами, а также инициалами окружного прокурора Гамильтона Бергера, банкира, который при этом присутствовал, и адвоката.

— Этого достаточно, — сказал с улыбкой судья Грейсон. — Это, как я понимаю, ваши инициалы, написанные вами?

— Да, именно так.

Судья Грейсон внимательно рассмотрел документ, затем передал его Мейсону.

Мейсон изучил документ.

— Я хочу, чтобы он был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, — заявил Касуэлл. — Поскольку это оригинал завещания, я предлагаю снять с него копию, заверить и затем использовать ее вместо оригинала в качестве вещественного доказательства.

— Нет возражений, — заявил Мейсон.

— Я хотел бы для протокола прочитать текст завещания, а затем приобщить его к делу, — сказал Касуэлл.

Напыщенно и торжественно он приступил к чтению:

— «Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я бездетная вдова. Из близких родственников у меня две сестры — Диана Бриггс и Максина Келвин, находящиеся соответственно замужем за Борингом Бриггсом и Гордоном Келвином.

Далее я заявляю, что в течение многих лет они живут вместе со мной в одном доме, что я очень привязана к своим зятьям, они мне, как родные братья. Я люблю и уважаю своих сестер.

Однако я понимаю, что женщины, особенно мои сестры, не обладают проницательным умом, необходимой деловой хваткой, что не позволяет им заниматься решением различных проблем, связанных с управлением моим хозяйством.

Поэтому я назначаю Гордона Келвина своим душеприказчиком.

За исключением упомянутых в завещании специальных распоряжений я прошу все оставшееся имущество, не подлежащее налогообложению наследство и недвижимость разделить в равных долях между Дианой и Борингом Бриггс, Максиной и Гордоном Келвин».

Касуэлл внушительно помолчал, оглядел притихшую публику, затем продолжил чтение:

«Кроме того, я завещаю своей сестре Диане Бриггс 50 тысяч долларов, другой сестре, Максине Келвин, — такую же сумму.

Однако имеются несколько человек, — тут Касуэлл замолчал, вновь окинул взором публику в зале заседаний, — которые проявили свою глубокую преданность мне.

Прежде всего я хочу назвать доктора Ферриса Алтона.

Поскольку Алтон специализируется по заболеваниям внутренних органов, не занимается хирургией, он практикует в такой области медицины, которая по сравнению с хирургией оплачивается недостаточно высоко…»

Виргиния Бакстер вцепилась своими крепкими пальцами в колени Мейсона.

— Ой, да, да, — прошептала она. — Сейчас я вспоминаю это место. Помню, как печатала его. Я помню, как она высоко отзывалась о…

— Тише, — предупредил Виргинию Мейсон.

Джерри Касуэлл продолжал читать:

«Доктор Алтон преданно лечил меня, всегда работал очень много и тем не менее у него нет достаточных накоплений на обеспеченную старость. Поэтому я завещаю доктору Алтону 100 тысяч долларов.

Есть еще два человека, привязанность и преданность которых всегда восхищали меня. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фритч, ухаживавшая за мной при недомоганиях.

Я не хочу, чтобы моя смерть явилась для них событием, вознесшим их из бедности к богатству, но я в равной степени не хочу забывать их услуг.

Поэтому я завещаю моему шоферу Джорджу Игану 50 тысяч долларов в надежде, что с помощью этих средств он сумеет открыть собственное дело. Анне Фритч я также завещаю 50 тысяч долларов».

Касуэлл торопливо перевернул страницу, как это обычно делает человек, заканчивающий чтение важного документа.

«Если кто-то, конкретный человек или группа лиц, будет оспаривать данное завещание или будет утверждать, что он или она является моими наследниками, а я вольно или невольно забыла о нем, я завещаю такому, лицу 100 долларов». Кроме того, — заявил Касуэлл, — в завещании имеется обычный заключительный параграф и дата. Оно подписано завещательницей и свидетелями — покойным Делано Банноком, адвокатом, и, — тут Касуэлл сделал многозначительный жест в сторону обвиняемой, — Виргинией Бакстер.

С полуоткрытым ртом Виргиния смотрела на него.

Мейсон сжал ее руку, чтобы она вернулась в реальный мир.

— Вы закончили допрос данного свидетеля? — спросил Касуэлла судья Грейсон.

— Да, ваша честь.

— Будете ли вести перекрестный допрос?

Мейсон встал.

— Это завещание было обнаружено вами в запечатанном конверте?

— Да. Запечатанный конверт лежал в ящике, именно на том месте, о котором говорила Лоретта Трент. Завещание находилось в запечатанном конверте.

— Что вы сделали с ним?

— Я положил его в сейф и позвонил окружному прокурору.