Шок-рок - [88]

Он закрыл глаза, почувствовал как ее теплые губы прижались к его, горячий язычок нырнул в его рот. Она облизала ему щеку, ухо, потом вдруг прошептала: "Я люблю все необычное, наверное, ты это уже заметил".

Он откашлялся, но не успел произнести ни слова, как она прижала палец к его губам.

— Как насчет уз любви, Мик? — прежде чем он успел ответить, она достала из сумочки, лежавшей на полу у кровати широкие шелковые ленты. — Розовые — для меня, после того, как я доставлю тебе наслаждение. Синие — для тебя. — Она завязала один узел на запястье, второй — на стойке. И пока Джек волновался о преждевременном семяизвержении, покончила со второй рукой и принялась за ноги. Поскольку стоек в изножии не было, она привязала его ноги к раме. Он испугался, что не сможет остановить ее руки, если в порыве страсти она схватит его за волосы и поймет, что это парик. Впрочем, объяснение он заготовил заранее. А в том, что она поверит всему, он не сомневался.

Сидя между его ног, Карен улыбнулась, глядя на торчащий колом член. Поцеловала в колено и двинулась выше, к мошонке. Сладкая пытка, думал он, хорошо представляя себе, что за этим последует. Ее язычок прошелся по всей длине его детородного органа, замер.

— Наслаждение и боль, Мик, — прошептала она. — Не ты ли сочинил песню о наслаждении и боли?

Откуда он мог это знать? Он слышал от силы пару альбомов "стоунов", да и то ранних. Но ответить он не успел, потому что в следующее мгновение Карен заклеила ему рот. Теперь он не мог произнести ни звука.

Вот тут Джека охватила смутная тревога. Он связан по рукам и ногам. Не может позвать на помощь. А вдруг у нее какие-то тайные планы? Ограбление? Пытка? Разумеется, нет… Он же, в конце концов, Мик Джаггер.

Наслаждение и боль…

— Я ждала, когда же ты наконец приедешь в наш город. — В шепоте появились зловещие нотки. Теперь она лизала длинное лезвие ножа, неизвестно как появившегося в ее руке. Металл мрачно поблескивал. — Я небогата. Я не могла прийти к тебе, как Чэпмен — к Леннону. Но я ждала тебя, Мик. — Лучи фар автомобиля, разворачивающегося на стоянке, пробили тонкие занавески и ударили ей в лицо. В желтоватом отсвете ее глаза стали такими же, как у Чарлза Мэнсона. — Я знала, что ты придешь ко мне. А со временем и все остальные. — Она глубоко вдохнула, впилась ногтями в грудь Джека. Тот дернулся от боли. — Это судьба, ничего больше. А от судьбы никому не уйти, Мик. Никому.

У Джека гулко забилось сердце. Его затрясло. Если б не кляп, зубы выбивали бы дробь. Он глухо застонал, дернулся, но она тут же приставила лезвие ножа к его шее. Джек почувствовал укол, что-то теплое потекло по шее на подушку.

— Заткнись и замри, Мик, — прохрипела она. — Я всю жизнь слушала твой гребаный голос. Теперь тебе придется послушать меня.

Джек не мог говорить, но струйка слюны нашла щель в кляпе и потекла по подбородку. Груди Карен болтались над ним, но его они уже не возбуждали.

— Чэпмен был дилетантом, — прошипела она. — Леннон слишком легко отделался. Пара выстрелов, и готово. — Она зевнула, потянулась. — Но мы с тобой, Мик, сначала познакомимся поближе. У нас будет, что вспомнить. Я думаю, ты этого заслуживаешь.

Безумие в глазах женщины нарастало с каждой минутой. Слезы покатились по щекам Джека.

— Эй, Мик, не плачь. Будь мужчиной!

Джек дернулся вновь и поплатился еще одной раной на шее.

— Наслаждение и боль, Мик, — рявкнула Карен. — Сейчас мы потрахаемся, если у тебя еще встанет, а потом я вырежу аккуратненькое сердечко у тебя на груди. Потом мы снова потрахаемся, и я изменю тебе голос на сопрано. Ты смог бы петь песни "Бич бойз", если бы я оставила тебя в живых.

Джек в очередной раз попытался вырваться, но эта сучка знала, как вязать узлы. Он умоляюще взглянул на нее глазами Мика Джаггера, но выражение ее холодного, бессердечного лица не изменилось.

— Нам некуда спешить, Мик, — проворковала она. — У нас впереди целая ночь, — оскалилась, а когда наклонилась, чтобы укусить за плечо, напевно прошептала: — "Давай проведем время вместе".

Нэнси А. Коллинз Правят варгры!

Ночь выдалась жаркой и липкой — обычное дело для летнего Нового Орлеана.

Варли остановился, чтобы взглянуть на свое отражение в витрине. Что ж, в любом ночном клубе его примут за своего. В меру подложенные плечи пиджака, узкие лацканы, китайский шелковый галстук с десятками вышитых вручную сиамских бойцовых рыбок, темно-серые брюки-клеш, двухцветные кожаные ботинки на "танках".

Однако за преданность моде приходилось платить: от пота рубашка уже прилипла к спине, ботинки жали, тщательно уложенный под мусс кок превращался в бесформенную копну.

Слава Богу, страдать оставалось недолго. Из бара, расположенного в паре кварталов, нежно несся звук вожделенного "баса". Он поставил ногу на бампер автомобиля, чтобы завязать шнурок, и краем глаза поймал надпись, сделанную черной краской на стене банковского здания: ПРАВЯТ ВАРГРЫ.

* * *

В этой части города подобных надписей хватало, но слово "варгры" встретилось ему впервые. В нем словно пропустили одну или две гласные. Варли зашагал дальше, выбросив слово из головы.

Бар располагался в торговом районе, неподалеку от университетских кампусов. С наступлением темноты поток домохозяек сходил на нет и улицы оставались в распоряжении студентов. Здание, примыкающее к бару справа, давно уже снесли, пустырь превратился в импровизированную автостоянку, стена — в холст для граффити. За последние десять лет бар несколько раз менял название и владельцев, но в нем по-прежнему звучала живая музыка.