Шок от падения - [2]

— Исчезни, я сказала. И чтоб тебя здесь больше не было.

Чайки насмешливо хохотали, и она крикнула мне вслед:

— Ты все испортил.

Было поздно что-то объяснять. Уже на дорожке я обернулся и увидел, что она вновь стоит на коленях, прижимая к груди желтое кукольное пальто.

Другие дети кричали, требуя, чтобы я их искал. Но я не обращал на крики никакого внимания. Мимо душевых кабинок, мимо магазина, срезая путь через парк, я бежал со всех ног, мои шлепанцы громко хлопали по горячей резине дорожки. Я не останавливался и даже не замедлял ход, пока не оказался рядом с нашим вагончиком и не увидел маму, сидящую в шезлонге. Она была в соломенной шляпе от солнца и смотрела в сторону моря. Мама улыбнулась и помахала мне рукой, но я знал, что она все еще сердится на меня. На прошлой неделе мы вроде как поссорились. Это глупо, потому что ногу ободрал как раз я и болячки уже почти зажили, но мои родители иногда ругаются из-за ерунды.

Особенно мама, она долго не может простить.

Я, наверное, тоже.

Я расскажу вам, как это случилось, потому что это хороший способ познакомить вас с моим братом. Его зовут Саймон. Думаю, он вам понравится. Но через пару страниц он умрет. И с того момента будет не похож на себя прежнего.

Когда мы, усталые с дороги, приехали в кемпинг «Оушн Коув», нам не терпелось поскорее отправиться на разведку. Нам разрешили ходить куда угодно в пределах кемпинга, но только не на берег, потому что спуск там крутой и обрывистый, и, чтобы добраться до него, надо пройти по автомобильной дороге. Родители о нас заботились, но я все равно хотел побывать на берегу. Я часто делал то, что запрещали, а мой брат следовал за мной. Если бы я не решил назвать эту часть истории «девочка с куклой», я бы мог назвать ее «шок от падения и кровь на коленке», потому что это тоже важно.

За падением последовал шок и кровь на разбитом колене. Я всегда плохо переносил боль. Ничего не поделаешь, я ужасный плакса. Когда Саймон догнал меня за поворотом тропинки, там, где торчащие корни подкарауливают доверчивые лодыжки, — я ревел, как младенец.

Он испугался до смешного. У него было круглое, вечно улыбающееся лицо, напоминавшее луну. Но тут он до смерти перепугался.

И что же он сделал? Взял меня на руки и понес вверх по дорожке, а потом еще четверть мили или около того к нашему вагончику. Он сделал это ради меня.

Мне кажется, двое взрослых пытались помочь, но надо сказать, что Саймон был не такой, как все. Он ходил в специальную школу, где их учили не разговаривать с незнакомыми людьми и тому подобному. Поэтому, когда Саймон чувствовал себя неуверенно или ударялся в панику, он следовал всем этим правилам. Ему так было спокойней.

Брат донес меня в одиночку. Он не был сильным. У него была какая-то болезнь — названия ее я не помню, но могу посмотреть, — при которой мышцы ослабевают. Эта история его чуть не убила. После того как мы добрались до нашего вагончика, весь остаток дня он провалялся в кровати.

Вот три вещи, которые я отчетливо запомнил:

1) Когда Саймон нес меня, мой подбородок стукался о его плечо. Я боялся, что делаю ему больно, но был слишком погружен в свои страдания, чтобы попробовать что-то исправить.

2) Поэтому я поцеловал его в плечо, как целуют малышей, и те верят, что это поможет. Думаю, он не заметил, потому что мой подбородок стукался о его плечо при каждом шаге, а когда я поцеловал его, то вместо подбородка я стукнулся об него зубами, что, наверное, даже больнее.

3) Тише, тише. Потерпи, скоро пройдет. Он сказал это, опуская меня рядом с вагончиком, перед тем как бежать за мамой. Наверное, я плохо объяснил, но Саймон был действительно слабый. Ему ни разу в жизни не было так тяжело, и все равно он пытался меня утешить. Тише, тише. Сейчас все пройдет. Он говорил как взрослый, нежно и уверенно. Впервые в жизни я почувствовал, что у меня есть старший брат. В те короткие мгновения, пока я нянчился со своим коленом, глядя на прилипшую к коже грязь и гравий, уверенный, что вижу кость. В эти несколько мгновений я чувствовал себя в полной безопасности.

Мама промыла и забинтовала рану, а потом накричала на меня за то, что я поставил Саймона в ужасное положение. Отец тоже кричал. Они стали кричать вместе, и я даже не знал, на кого смотреть. Так всегда. Хотя брат на три года старше, за все отвечал я. Я часто на него за это злился. Но не в этот раз. В этот раз он был моим героем.

Эта история дает представление о Саймоне. И также объясняет, почему мама еще сердилась на меня, когда я, задыхаясь, примчался к нашему вагончику, пытаясь понять, что случилось с маленькой девочкой и ее тряпичной куклой.

— Милый, ты очень бледный.

Мама всегда говорит, что я бледный. Теперь она говорит мне это постоянно. Но я забыл, что тогда она тоже это сказала. Я совсем забыл, что она всегда называет меня бледным.

— Мам, мне очень жаль, что так вышло.

И мне действительно было жаль. Я много об этом думал. Как Саймон меня нес и как он беспокоился обо мне.

— Все нормально, милый. Не переживай. Мы приехали отдыхать. Папа и Саймон пошли на пляж и взяли с собой воздушного змея. Хочешь, пойдем к ним?