Шок и трепет. Война в Ираке - [8]

Активированный уголь, по утверждению экспертов, также является продуктом двойного назначения и может применяться в технологиях производства химического и ядерного оружия.

В любом случае в аптеке Эль-Шейбани нет ни того, ни другого, ни третьего. Больше половины полок заполнены всякими дешевыми шампунями, кремами для бритья, мылом и пластмассовыми зубными щетками всех цветов и оттенков. Эль-Шейбани говорит, что не видел атропин уже много лет. Как нет у него в продаже и активированного угля, который очень бы пригодился в Ираке, в условиях отсутствия нормально очищенной водопроводной воды и огромной распространенности желудочно-кишечных инфекций, особенно среди детей.

Пока мы беседуем, в аптеку один за другим заходят три покупателя, и все уходят ни с чем. Один из них, Хелал Амран, говорит, что это уже третья аптека сегодня, в которой он пытался купить стугерон для своей 71-летней матери, страдающей от бессонницы и головокружения.

На другом конце города в раковом отделении Центральной детской больницы «Эль-Мансур» на высокой железной койке сидит худенький, как скелетик, мальчик, с большой головой, круглым опухшим лицом, с черными полукружиями под глазами, упершись тонкими палочками рук в такие же тонкие и прозрачные костяшки коленей. Кажется, он вот-вот переломится, как перочинный ножик.

Два дня назад мама на последние деньги привезла двенадцатилетнего Али Турки в Багдад из Кута, что в 120 километрах к югу от столицы. Она надеется, что здесь найдутся лекарства, которых нет у местных врачей, шесть месяцев назад обнаруживших у Али лейкемию.

Но и здесь его матери, Бедрии Виап, пришлось услышать от врачей те же неутешительные слова. Лечение лейкемии, как и других раковых заболеваний, требует строгого выполнения протокола.

«Я заплатила все деньги, которые мы накопили за месяц — 15 000 динаров (6 долларов), — чтобы привести его сюда, — плачет Бедрия. — Но и здесь врачи говорят, что нужен (она читает по складам по бумажке) цитозар, а у них его нет. Что мне теперь делать? Ехать домой или ждать здесь, пока Али не…»

У аптекаря Эль-Шейбани никогда не было цитозара, да, если бы и был, кто бы мог его купить — 120 долларов ампула — в стране, где доктор, который пытается лечить Али, сам получает жалованье, эквивалентное 12 долларам в месяц.

По подсчетам ЮНИСЕФ, Детского фонда ООН, за последние двенадцать лет в Ираке от вполне излечимых в нормальных странах болезней в условиях хронического недоедания, однообразной диеты, загрязнения окружающей среды и отсутствия во многих районах пригодной для питья воды умерли около 500 000 детей в возрасте до 15 лет. Иракские власти называют цифру, втрое превышающую статистику ООН.

Но боль, страдание и запустение не совсем типичная картина для большей части Багдада, да и страны в целом. Люди живут. Некоторые даже ходят на работу. В магазинах продается огромное количество товаров, в основном плохого качества и китайского производства. Фруктовые ларьки завалены апельсинами, бананами и яблоками. Все лопают мороженое. Рестораны и кафе полны народа. Обед на четверых, если вы заказали все меню, стоит 9 долларов. Ужин на двоих, в принципе, почти ничего не стоит. Для любого иностранца, но только не для обычного иракца, который забыл, когда последний раз был в ресторане.

У Ахмада Мохаммеда, владельца маленькой автомастерской, работы всегда по горло. Просто нет отбоя от клиентов, которые в абсолютном большинстве ездят на таких машинах, которые в России моментально оказались бы на свалке, не представляя никакого интереса даже для охотников за запчастями.

«Санкции — это ужасно, — говорит Мохаммед, довольно улыбаясь и совершенно бесполезно вытирая черные от смазки и машинного масла руки о такого же цвета фартук, в котором, похоже, родился не только он, но прожил всю жизнь и его дедушка. — Но в нашем деле именно санкции показали, кто настоящий мастер своего дела, а кто просто так, запчасти привинчивает — и все. Я могу все починить без запчастей. Ну, почти все».

Есть и другая, несоизмеримо более важная область жизни иракцев, которая в условиях жестких санкций переживает настоящий бум. В километре от мастерской Мохаммеда, в центральном и очень престижном районе Эль-Мансур, на огромной площади, огороженной проволочными заграждениями, возводится что-то такое удивительное, огромное и необозримое, что-то просто-таки вавилонского масштаба.

Работа кипит. Рабочие, как муравьи, ползают по крыше одного из минаретов строящейся мечети Эль-Рахман. Эль-Рахман — центральная часть амбициозной президентской программы, принятой еще в середине 90-х, в самый разгар санкций, и называемой «99 Имен Бога», согласно которой в Ираке предполагается построить 99 мечетей по именам Аллаха, самой крупной из которых будет Эль-Рахман: около 80 метров в высоту и 150 метров в диаметре.

Предполагается, что эта мечеть будет самой большой не только в Ираке, но и во всем арабском мире. По размерам и вложениям она значительно превзойдет построенную три года назад на западной окраине Багдада гигантскую мечеть Матерь Всех Битв, на строительство которой, по некоторым сведениям, было затрачено около 7 миллионов долларов и где пораженный посетитель не только может лицезреть минареты, выполненные в форме ствола крупнокалиберного пулемета и ракеты «Скад», но и уникальную копию Корана, написанную кровью самого президента Саддама Хусейна, который, как официально утверждается, в течение трех лет сдал больше двадцати литров своей крови для этой священной миссии.