— Вы сказали, что вы меня отпустите.
— А, ну ладно. Ты свое слово сдержал. Мы сдержим свое. Пока. Вали отсюда, — сказал Марк. — Вали отсюда, и больше тут не появляйся. Еще раз поймаем тебя за подобными безобразиями — зароем твои жалкие кости где-нибудьна земле горшечника.
— А моя награда? — заныл разбойник.
— Мы еще и свою-то не получили, — заметил Марк. Рыжебородый выглядел смертельно обиженным. Марк почувствовал искушение свернуть ему шею. Но он этого не сделал. Вместе с Люцием они достали кошели и сложились поровну. — Вот тридцать, — сказал Марк, протягивая разбойнику деньги. — А теперь проваливай отсюда на хрен, и радуйся, что получил хотя бы столько.
Рыжебородый поклонился с почти двойным усердием, подобно рабу. После чего мгновенно удалился.
* * *
Камень переводил взгляд то на вражеского полководца, то на своего собственного вождя. В глазах врага не было ни капли жалости или сострадания. Горцы восстали и проиграли — и теперь они за это поплатятся. Как именно они поплатятся — это зависело исключительно от воображения полководца. Судя по его лицу, воображения полководцу в подобных случаях было не занимать.
Что же до вождя повстанцев, то он, напротив, до сих пор явно не понимал, что же с ним произошло. Сын Божий находился в отрешенном состоянии с того самого момента, как бойцы Запада разгромили его войско. Последнее предательство лишь немного усугубило его печаль, и не более того. Та великолепная и ужасная мощь, которую продемонстрировали на поле боя западные воины, заставила бы усомниться в своей правоте любого противника. Или почти любого.
— Ну и что вы скажете напоследок? — спросил полководец.
— Мне сказать нечего, — ответил Камень, после чего перевел вопрос Сыну Божиему.
— Скажи ему, что я прощаю его, ибо он не ведает, что творит, — ответил вождь повстанцев.
После того, как Камень перевел эти слова, полководец засмеялся:
— Как будто бы мне нужноегопрощение! — Он направил на вождя мясистый указательный палец. — Так ты и есть тот самый супер-дупер Царь Иудейский, верно?
— Ты сказал, — ответил ему Сын Божий.
— А я скажу и еще кое-что. — Полководец повернулся к своим ординарцам. — Распните их обоих, причем одного — вверх ногами. Кого именно — это уж на ваше усмотрение. И не где-нибудь, а прямо перед лагерем военнопленных. Пусть полюбуются, прежде чем мы их пошлем в шахты и на арены.
— Так точно! — хором ответили ординарцы.
— И принесите таз, — добавил полководец Понтий. — Мне нужно умыть руки.
