— Я даже не знаю, с чего начать. Всё не так и не то. Ты только не обижайся, — поспешил добавить Ростислав Борисович. — Не обижайся. Но… Ты даже шрифт неправильный выбрал! Понимаешь? Сценаристы другим пользуются. Тебя как зовут?
— Ди-ди-ди-дима… Т-то есть Денис, — сказал Денис. Он сильно волновался.
— А, ну да, тут же у тебя написано: «Сценарий Дениса Сухоблинского». Знаешь, Денис, завязывай ты лучше с этим. Ну, с творчеством… Одним дано, другим — не дано. Без обид?
— Б-без обид.
— Молодец. Зови следующего.
Ростислав Борисович снова надел очки.
— А если я другой шрифт сделаю? — предпринял последнюю попытку Денис.
— Да я про шрифт так сказал, к примеру. У тебя тут аж четыре сцены. На такую маленькую историю! Если бы у тебя — еще раз без обид! — было чувство стиля, ты бы заметил, что в нашей передаче любой скетч снимается полностью от и до в одном месте. А у тебя четыре разные локации! Это ж в четыре раза больше денег на съемку надо было бы потратить. У нас тут не Голливуд. Ты скажешь, финансовая сторона не относится к творчеству. И что это сдерживает полет твоей мысли. А я тебе скажу: ты, братец мой, если уж назвался автором, все это тоже должен учитывать! Ладно, пацан, давай. На, не забудь свои бумаги.
Оглушенный Денис отошел. Перед Ростиславом Борисовичем предстал Митрофан.
— Здравствуйте. Я хочу показать пластический этюд «Капитан на корабле», — сказал он.
— Валяй, — разрешил Ростислав Борисович.
Митрофан отступил на шаг назад и вытянул руки по швам.
— Импровизация! — объявил он.
Он расставил ноги и, прищурив глаз, стал осматривать горизонт через подзорную трубу. Митрофан успел исследовать только зюйд-вест. Когда же он собрался переводить окуляр трубы на норд-вест, Ростислав Борисович его остановил.
— Достаточно. Зови следующего.
Следующим был Костик.
— Пластический этюд «Поездка в лифте»! — сказал он, ухмыляясь. После чего замер, уставившись перед собой.
— А ты местный шутник, да? — спросил Ростислав Борисович, когда понял, что Костик еще долго будет изображать пассажира лифта.
— Йес, оф коз! — радостно согласился Костик.
— Ну-ну. Зови следующего.
— Ишь, как всех футболит, — заметил папа, который вместе с Семеном Семеновичем наблюдал со сцены за продюсером.
— Ага, — согласился Семен Семенович, — нехорошо…
Денис так ничего и не смог сказать внятного на расспросы одноклассников о том, как прошла его встреча с продюсером, поэтому все набросились на Митрофана.
— Ну чего?
— Да ничего! Я зачем-то сказал, что это импровизация. Ему это, наверно, не понравилось. Я же готовился, а не импровизировал! Но оно само как-то сказалось! И я даже не успел показать, как на корабле началась качка.
— Да чего он там вообще может видеть в своих очках! — попыталась успокоить Митрофана Кристина.
— А чего он, правда, сидит в темных очках? — удивилась Маша.
— Потому что он крутой, — объяснил Юра.
— У моего отца друг тоже на телевидении работает, но почему-то темные очки в помещении не носит, — сказала Соня.
— У нас один дядька во дворе тоже все время ходит в очках. Есть солнце, нет солнца — все время в очках, — поддержал разговор Миша. — И собаку еще все время таскает за собой. Спаниель у него.
— Дурак, он же слепой! — сказал Сережа.
— Сам ты дурак! Спаниель не слепой!
К собравшимся присоединился Костик.
— Ну что?
— Он мне пообещал, что перезвонит. Я произвел на него неизгладимое впечатление, — сообщил Костик.
— Врешь!
— Только наполовину. Я просто произвел на него неизгладимое впечатление.
— Да ну тебя!
— Ну я пошел! — и Миша побежал сменять Сашку, понуро хромавшего в одном сапоге от Ростислава Борисовича.
— А сколько я буду зарабатывать у вас за день съемок? — первым делом спросил Миша у Ростислава Борисовича.
— Сто долларов.
— Клааааассс, — выдохнул Миша.
— Ну? — поторопил Ростислав Борисович через некоторое время, поскольку Миша погрузился в сладкий подсчет, чего он сможет накупить себе на зарплату за сто съемочных дней.
Миша подготовил басню «Мартышка и очки», но сейчас, подумав, что продюсер может принять упоминание очков на свой счет, решил рассказать вместо нее «Слон и Моська». На второй строчке Миша вспомнил, что дальше четвертой строчки эту басню он так и не выучил. К счастью, Ростислав Борисович прервал его еще на третьей и велел позвать следующего.
— За день съемки там дают по сто долларов! — восхищенно поделился Миша, вернувшись к друзьям.
Все почтительно помолчали.
— Есть чего попить? А то что-то в горле пересохло, — раздался голос Ростислава Борисовича.
— Есть отличный белый квас! Эксклюзив! — отозвался Семен Семенович.
Это напомнило Мише, что ему нужно избавиться от отравленного кваса, который теперь был уже ни к чему.
Миша сбежал со сцены и бочком скрылся за шторой, где на подоконнике все еще стояла бутыль.
Когда он снова вынырнул в зал, то уткнулся прямо в грудь Ростислава Борисовича, вставшего, чтобы размяться.
— О! Спасибо! — продюсер выхватил из рук Миши бутылку и вернулся на место, где его уже ждала Кристина.
— Можно начинать? — спросила она.
Ростислав Борисович кивнул.
Миша подошел к продюсеру и встал перед Кристиной.
— Отойди! Я буду петь! — Кристина попыталась отпихнуть Мишу.
