Шляхта и мы - [21]

«Если поляки не хотят воевать, пусть уходят. Мы их держать не станем. Если хотят, пусть уходят… Мне 62 годя, и я знаю: где армия формируется, там она и остается… Обойдемся и без вас. Можем всех отдать. Саш/ справимся (не забудем, разговор идет в декабре 1941 года! – Ст. К). Освободим Польшу и тогда отдадим вам ее»…

* * *

Пророчество вождя оправдалось. Поляки отправились якобы обучаться военному делу в Узбекистан (куда уехали сотни тысяч эвакуированных советских людей), потом переправились в Иран, о чем Слуцкий написал стихотворенье, потом в Палестину и в конце концов добрались только до Италии.

К своим хозяевам-англичанам, которые в мае 1944 года бросили польское пушечное мясо, но не на освобождение Польши, а на штурм итальянской деревеньки Монте-Кассино, где храбрый генерал положил в ущелье под огнем немецких пулеметов четыре тысячи своих жолнежей. На этом, в сущности, его военные деяния и закончились. Ни он, ни его воинство, одетое в английские мундиры, любящее отчизну и жаждавшее «войти в нее первыми», так и не увидели родной земли и никуда не вошли. Не пожелав после войны вернуться на родину, освобожденную не ими, но советскими войсками, воины Андерса остались на многие десятилетия в Европе в привычной для шляхты роли политических эмигрантов.

Надрывающую душу песню об этой драме я слышал не раз во львовских и варшавских ресторанах: «Червоны маки на Монте-Кассино». Да и сам Андерс, как и его соратники, в Польшу не вернулся. В 1970 году гроб с его телом горстка друзей зарыла в итальянскую землю его поражения возле того же ущелья, усеянного дикими красными маками.

Однако глубокое впечатление от разговора со Сталиным осталось у Андерса на всю жизнь, и он в своих воспоминаниях нарисовал рельефный образ советского вождя:

«Позже меня часто спрашивали, какое впечатление производит Сталин, как он выглядит и как ведет себя.

Сталин невысокого роста, коренастый, крепкий, широкоплечий, производит впечатление сильного мужчины. Бросается в глаза его большая голова, густые черные брови, черные, с проседью, усы, коротко остриженные волосы. Но больше всего врезаются в память глаза – черные, без блеска, ледяные. Даже когда он смеется, глаза его не смеются. Кроме того, весьма заметен (чего не видно на фотографиях) очень большой восточный нос. Движения очень сдержанные, как бы кошачьи. Говорит только по-русски, с довольно сильным кавказским акцентом, спокойно, обдуманно. Видно, что каждое его слово рассчитано. Властен, и это чувствуют все вокруг. В то время, когда я его видел, он одевался всегда в серый костюм: куртка полувоенного фасона с отложным воротником, застегнутая на все пуговицы (пуговицы костяные), брюки, заправленные в мягкие сапоги русского образца – голенища гармошкой. Этот костюм выделял его из окружения, все носили либо военную форму, либо типичные для России темно-синие гражданские костюмы. Он всегда был очень вежлив. Естественно, это выгодно отличало его от заикающегося Молотова с вечно злым лицом.

Кроме Сталина и Молотова, который исполнял роль хозяина приема, были еще комиссары: Берия, адмирал Кузнецов, Микоян, Каганович, а также, если не ошибаюсь, Маленков, Щербаков, Жданов, Жуков и заместитель начальника Генштаба Василевский. Большинству из них не было и пятидесяти, хотя на своих постах они находились уже много лет., Каждый по отдельности был необыкновенно самоуверен и полон энергии, но в присутствии Сталина все, не исключая и Молотова, совершенно съеживались. Чувствовалось, что они ловят каждый его жест, каждое слово и готовы выполнить любой приказ во что бы то ни стало».

* * *

Насколько живуче, несмотря на все уроки истории, пошлое либеральное полонофильство в среде нашей интеллигенции, я понял в последний раз недавно, когда прочитал книжку Л. Аннинского «Русские плюс»: «Разделов было не три, а четыре, но о четвертом мы не смели знать, мы и заикнуться бы не могли, – так назвать драму 1939 года»… «Когда Сталин и Гитлер разорвали Польшу…» «Польская трагедия знаком вошла в сознание молодых русских шестидесятников фильмами Вайды, Мунка, Кавалеровича. Это от них мы узнали, как бесстрашно – сабля в ладонь! – бросалась польская кавалерия на танковые колонны вермахта»… Но чем тут восхищаться? «Сабля в ладонь», «вжик-вжик», жесты генерала Андерса…

Пора бы «шестидесятникам» понять, что они остались живы в годы той страшной войны благодаря «оловянному терпению» русского народа, который, затянув пояс, строил по воле Сталина Магнитку и Кузбасс, выплавлял танковую броню и создавал танки в то время, как бесстрашные поляки сеяли овес для кавалерии и точили сабли, чтобы бросаться на бронированные колонны вермахта. Как тут не быть шести миллионам убитых*?

Трагикомическая сцена борьбы польской кавалерии с танками вермахта, восхитившая Аннинского, похожа на сцену из романа «Война и мир», в которой обожающие Наполеона польские уланы в ответ на его распоряжение отыскать брод и перейти на конях Неман в припадке верноподданнических чувств просят разрешить им переплыть реку, не отыскивая брода. Адъютант императора милостиво разрешает им показать свою удаль: