Шлиман. Мечта о Трое - [24]

Генрих, живший только в деревне и маленьких городках, задыхаясь, несется по Гамбургу, одному из крупнейших городов мира, на людных улицах которого далекие континенты выставляют напоказ свои сокровища. Дома в предместье святого Георга кажутся ему дворцами, роскошны кареты и экипажи, щеголеватых лошадей в серебряной сбруе он видел разве что у штрелицкого герцога. Каким деревенски убогим и потертым выглядит его единственный костюм по сравнению с матовым блеском тяжелых сукон, шуршанием шелка и вызывающей пышностью бархата! Не князь ли это едет там, что так снисходительно и в то же время учтиво приподнимает блестящий цилиндр? Нет, это гамбургский купец. Запомни-ка, Генрих, эту картину. Рано или поздно, но и ты тоже будешь так ехать по улицам этого города, который хочет быть завоеванным лишь тобой!

Все сильнее становится сутолока, все выше дома, все богаче витрины. До третьего этажа доходят сверкающие вывески магазинов. О, какой красивый звон!.. Он удивленно задирает голову и стоит, пока нетерпеливые прохожие грубо не отталкивают его с дороги. А это? Да это, вероятно, Бинненальстер. Здесь святая святых той сокровищницы, которая зовется Гамбургом. Здесь сверкает золото, здесь играют бриллианты. Парусные лодки и лодки с веслами бороздят чуть колышущуюся водную поверхность. На одной из лодок играет музыка. Да, кто достаточно богат, тот, конечно, может и в разгар рабочего дня оставить свою контору, чтобы поразвлечься с приятелями.

Но кто не богат — еще не богат,— не имеет права терять ни минуты драгоценного, безвозвратно уходящего времени. Он, Генрих, должен сейчас же найти себе жилье, сейчас же найти лавку, пока маленькую и скромную, не требующую больших знаний, которых у него еще нет, — лавку, где он получит работу.

Риск—благородное дело! Счастье ждет его действительно в Гамбурге. Или, точнее, под Гамбургом, в Альтоне. Он там находит работу. Пятьдесят талеров в год, конечно, немного, даже говоря точнее, на десять талеров меньше, чем предлагал ему лавочник из Гранзее. Но жизнь в Гранзее была бы прозябанием, расслабляющим и губительным. А работа в Гамбурге, напротив, только трамплин. Следующая должность, может быть, будет приносить ему сто талеров в год, а еще следующая — двести и так далее, пока он не разбогатеет настолько, чтобы позвать к себе Минну. И только когда Минна приедет, можно будет вместе с ней осуществить вторую мечту детства. Кузина Софи? Целуя ее, не думал ли он, что целует Минну?

Но счастье продолжается недолго. Каждый раз, когда молодой приказчик тащит мешок в лавку, поднимает ящик или катит бочку, во рту он ощущает противный сладковатый вкус крови. Хозяин не желает держать у себя больного человека. Шлимана увольняют.

Он находит новую службу в Гамбурге, поблизости от Хмелевого рынка. Но та же история повторяется до тех пор, пока не разносится молва об истинной причине его столь частых увольнений, н его больше вообще не берут на работу.

Он ведет отчаянную борьбу с болезнью, встает еще до рассвета в надежде поправиться от прогулок на свежем воздухе, каждый день весь октябрь и почти весь ноябрь купается ради закалки в ледяной воде Альстера или Эльбы. Но болезнь и не думает отступать.

Кашель, кровохаркание, головокружение, обильный пот, повышенная температура. И никакой работы. Несмотря на строжайшую экономию и недоедание, все деньги, доставшиеся ему от матери, истрачены до последнего талера.

Тут оц вспоминает, что тетушка Артемизия хотя и на склоне лет, но нашла-таки себе мужа и живет в Гамбурге. Адрес ему прислала Элизе. И вот Генрих однажды вечером идет в Бармбек, в тот район, где живет больше мекленбуржцев, чем в ином городе Мекленбурга. На пустынной лестнице пахнет табаком, пеленками и капустой. В полутьме ощупью поднимается он по выбитым ступеням на пятый этаж и стучит. Приоткрывается дверь, запертая на цепочку.

— А, так это ты, Генрих, — равнодушно говорит тетушка. — Что тебе надо?

— Приветствовать тебя, раз я в Гамбурге.

— Хорошо, я отворю. — Но прежде она, шаркая туфлями, возвращается в комнату и там с кем-то шепчется.

Новый дядюшка встречает гостя недоверчиво и сдержанно. Он не считает нужным побеседовать для начала о погоде, а сразу жалуется на плохие времена: он, печатник, едва зарабатывает на кусок хлеба. Генрих понимает. На вопрос, где он работает, отвечает уклончиво и, с трудом высидев четверть часа, откланивается.

Теперь остается только одно. Домовладелец, видя, что его жилец болен и не имеет работы, а задолженность составляет уже несколько талеров, требует денег. Генрих пишет письмо. Нет, не отцу, о котором не может думать без содрогания. Не дяде в Калькхорст, который не должен утратить веры в фортуну племянника. Не господину Хюкштедту в Фюрстенберг — по той же причине. Он пишет дяде в Випперов, тому, у кого Элизе нашла пристанище еще до смерти матери и чью зажиточность и радушие она часто хвалила в письмах. Он просит прислать ему к началу ноября десять талеров и обязуется возвратить их не позднее рождества.

Дни были наполнены лихорадочным ожиданием, пока не пришли ответ и деньги. Но что это был за ответ! Элизе писала будто бы от имени дяди, писала язвительно и зло о громких, но пустых обещаниях, несбыточных планах, о «воздушных замках» — вспоминала и многие другие выражения, обычные в их местности. Впрочем, добрый и милый дядюшка вовсе и не рассчитывает на возвращение долга, но он был бы очень признателен, если бы впредь его не обременяли подобными просьбами.