Шлейф - [33]

Сбегав в здание вокзала, Володя узнал у носильщиков, что берлинский поезд задерживается на час, и братья отправились в буфет. Шустрый половой принес штоф, рюмки, два ломтика хлеба и разрезанный пополам соленый огурец.

Выпив за здоровье папеньки, Анатолий достал из-за пазухи «Международную жизнь».

— Только из типографии! Найдешь меня, зачитаешься.

«К настоящему времени уже вполне выяснилось, что интересы Франции и Англии, французского и английского капитала не только не совпадают, но в основных чертах противоположны. С первого взгляда наиболее резко англо-французское противоречие ощущается в области первичных экономических интересов, непосредственно затрагивающих широкую массу населения вообще и буржуазии в частности. Англия — промышленная страна, которой ее собственного хлеба хватает только на семь недель»…

— Брось, я похвастать хотел, а ты и впрямь увлекся… Давай за Диккенса! — Анатолий разлил по последней. — Чарльз еще когда говорил, что представительный строй в Англии потерпел полный крах. Английский снобизм и английское раболепие делают участие народа в государственных делах невозможным. С тех пор как миновал великий семнадцатый век, вся эта машина пришла в совершенную негодность и находится в безнадежном состоянии.

Чокнулись, выпили, занюхали хлебом, захрустели огурцами. Без буржуазного выпендрежа, от которого с детства скулы сводило, по-простому.

— Пока готовимся к Генуе. Увидишь, если удастся упрочить отношения с Германией, Англия с Францией последуют нашему примеру. У капиталистов-то разногласия не в идеологии, а в экономике. Еще Диккенс сказал, что «лучшие поручители — это деньги и товары». Уладим дела с Европой, возьмемся за Китай.

— Но это же феодальная страна! Как она перешагнет в социализм, минуя капитализм?

— Посмотрим. Будем действовать умно — заполучим огромную державу.

— А зачем она нам?

— Одним на земном шаре нам будет трудно, Володя.

МЮД

— Тя нявярня бядяшь сямяяться, ня мня ня дя смяхя… Я нячявя ня мягу нярмяльня скязять, тялькя чяряз «я».

Алексей Федорович стучит по клавишам, толкает взад-вперед каретку.

— Сдайте машинку в ремонт! Комитет комсомола завода пиш-машин наведет порядок во всех буквах.

— Ура, отлепилась! Теперь я никакой б. не б.!

— Что значит «б. не б.»?

— Разве не понятно? Никакой буквы не боюсь.

— При такой мамаше и бояться нечего. Она на страже всех букв советского алфавита!

Алексей Федорович схватил машинку и убежал с экрана.

— Вы знаете, что такое МЮД? — крикнула она ему вслед.

— Мир юных дураков? — раздался голос издалека.

— Не совсем. Потому-то ваша мамаша и призывала органы печати «не коверкать язык непонятными сокращениями». В одноименной статье, опубликованной на молодежной страничке газеты «Пиш-машина» в № 28 за 1932 год она обвиняет газетчиков в недомыслии и призывает их подумать «о постановке самокритики в газете». «Поднять комсомольскую работу до уровня политических задач!» — Это что?! Результат небрежности или результат непонимания того, что Ленинский комсомол никогда не отставал от уровня политических задач?»

— Откуда ты это берешь?!

— Из ваших чемоданов, Алексей Федорович.

— Какая же я сволочь… Свалил все на тебя, и зачах. В вечной думе о вещах.

— Товарищ Каганович на ХVII съезде ВКП(б) сказал: «Необходимо бороться с непонятными, усложняющими язык сокращениями». Почему редакторы газет не выполняют его указания?!

— Кто именно не выполняет?

— Зачитываю: Новгородская газета «Звезда» (редактор тов. Степаненко): «Комсомольская организация готовится к МЮДу!»; Подпорожская районная газета (редактор тов. Хлебов): «1 сентября — XXI МЮД»; газета «Правда кожевника» (редактор тов. Гурдов): «Комсомол завода „Коминтерн“ — к XXI МЮДу»; газета «Сталинец», орган политотдела Октябрьской железной дороги: «100 парашютистов в подарок МЮДу».

— Какой ужас!

— Погодите, еще не все. На странице «Псковского колхозника» «МЮД» повторяется восемь раз! Рекорда достигает «Трибуна», редактируемая тов. Березницким. Одиннадцать раз! И это — под шапкой «Организуем достойную встречу XXI МЮДу». МЮД образует из себя прилагательные и склоняется по всем падежам!

— МЮДаки!

— Не ругайтесь! Учитесь у своей маменьки говорить исчерпывающе ясно, так, чтобы каждое слово, каждая мысль доходили до сознания рабочего и колхозника. Коверкать, загружать мудреными искусственными словами русский язык тогда, когда речь идет о политической подготовке «Международного юношеского дня», — недопустимо!

— Ты меня до смерти рассмешила! Но, попав в реанимацию, я не выдал информацию!

Алексей Федорович появился на экране без печатной машинки. Синий банный халат, красная бархатная треуголка. Такой накрывают заварной чайник. А он ее на голову надел.

— Куда вы все время убегаете?

— Я ходил на место явки — там мне ставили пиявки кровососы-вороги2 — чуть не протянул ноги2…

Солнечные лучи падают на замурзанное зерцало. В нем отражаются оливковые чуть раскосые глаза, ровная челка в обхват лба, как у Мирей Матье. Но та шатенка, а эта блондинка, та поет, у этой — никакого голоса. Та улыбается — эта смотрит исподлобья.

— Я?

— Слявя бягя! Пяслядняя дня хяряшяя пягядя, в нябя святят сялнця.