Шкура - [73]
Первое время генерал Корк приказывал ловить рыбу к своему столу в питомнике на озере Лукрино, известном свирепыми и изумительно вкусными муренами, которых Лукулл, имевший виллу поблизости, кормил телами своих рабов. Но американские газеты, не упускавшие ни одной возможности подвергнуть резкой критике Верховное командование американской армии, обвинило генерала Корка в «metal cruelty», «чудовищной жестокости», за то, что он вынуждал своих гостей, «уважаемых граждан Америки», есть мурен Лукулла. Некоторые газеты осмелились напечатать: «Может ли генерал Корк сказать, каким мясом он кормит своих мурен?»
Вследствие таких обвинений генерал Корк дал приказ впредь ловить рыбу для его стола в аквариуме Неаполя. Так, одна за другой, все самые редкие, самые знаменитые породы рыб были принесены в жертву «metal cruelty» генерала Корка, даже героическая рыба-меч, подарок Муссолини (поданная в жареном виде с гарниром из отварного картофеля) и прекраснейший экземпляр тунца, дар Его Величества Виктора Эммануила III, как и лангусты с острова Уайт, милостивый дар Его Британского Величества Георга V.
Драгоценные жемчужные устрицы, которые Его Высочество герцог д’Аоста, вице-король Эфиопии, послал в дар аквариуму Неаполя (это были жемчужные устрицы с берегов Аравии, что против Массауа), осчастливили собой обед, данный генералом Корком Вышинскому, заместителю наркома иностранных дел, представлявшему тогда СССР в комиссии союзников в Италии. Вышинский был очень удивлен, обнаружив в каждой раковине розовую жемчужину цвета восходящей луны. Он удивленно поднял свой взор на генерала Корка, как это сделал бы эмир Багдада за обедом в «Тысяче и одной ночи».
– Не выплюньте сердцевины, она драгоценна, – сказал ему тогда генерал Корк.
– Но это жемчужина! – воскликнул Вышинский.
– Of course, it is a pearl! Don’t you like it?[262]
Вышинский проглотил жемчужину, бормоча по-русски: «Вот проклятые капиталисты!»
Не менее был удивлен Черчилль, когда, приглашенный генералом Корком на обед, он обнаружил на тарелке странного вида рыбу стального цвета, круглую и тонкую, похожую на диск античных дискоболов.
– Что это? – спросил Черчилль.
– A fish, рыба, – ответил генерал Корк.
– A fish? – сказал Черчилль, внимательно разглядывая очень странную рыбу.
– Как называется эта рыба? – спросил генерал Корк мажордома.
– Это торпедо, – сказал мажордом.
– What? – сказал Черчилль.
– Торпедо, – сказал генерал Корк.
– Торпедо? – спросил Черчилль.
– Yes, of course, torpedo[263], – сказал генерал Корк и, обратившись к мажордому, спросил, что это такое, торпедо.
– Это электрический скат, – ответил мажордом.
– Ah, yes, of course, электрический скат! – сказал генерал Корк, обращаясь к Черчиллю. Оба смотрели друг другу в лицо с поднятыми рыбными приборами в руках, не осмеливаясь коснуться «торпедо».
– Вы уверены, что она не опасна? – спросил Черчилль, помолчав немного.
Генерал Корк спросил у мажордома:
– Вы думаете, она не опасна? Можно к ней прикасаться, она не заряжена электричеством?
– Электрический заряд имеет свежая рыба, в вареном виде она безопасна, – ответил мажордом на неаполитанском английском.
– Ага! – воскликнули в один голос Черчилль и генерал Корк и со вздохом облегчения вонзили свои вилки в торпедо.
Но в один прекрасный день рыба в аквариуме Неаполя закончилась, осталась только знаменитая сирена (один экземпляр очень редкого вида «сиреноподобных», которые из-за своей почти человеческой формы тела дали начало знаменитой древней легенде о сиренах) и несколько чудесных веток коралла.
Имевший похвальную привычку заниматься всеми делами лично генерал Корк спросил мажордома, какую рыбу можно выловить из аквариума на обед в честь миссис Флэт.
– А выбирать не из чего, – ответил мажордом, – осталась одна сирена и несколько веток коралла.
– А эта сирена – хорошая рыба?
– Великолепная! – ответил мажордом не моргнув глазом.
– А кораллы? – спросил генерал. Когда он занимался важными обедами, то был особенно внимателен. – Они съедобны?
– Нет, кораллы не едят. Они неудобоваримы.
– Тогда никаких кораллов.
– Их можно использовать для украшения, – подсказал невозмутимый мажордом.
– That’s fine![264]
И мажордом записал в меню обеда: «Сирена под майонезом, украшенная кораллами».
И вот теперь все остолбенели, онемели от неожиданности и ужаса: перед ними была бедная мертвая девочка; простертая с открытыми глазами на ложе из листьев латука, она лежала на серебряном подносе, окруженная венком из розовых кораллов.
В Неаполе, в переулках бедноты, если заглянуть в распахнутую дверь бассо, часто случается видеть лежащего на постели покойника в цветочной гирлянде. Нередко можно увидеть и мертвую девочку. Но мне никогда не приходилось видеть девочку в венке из кораллов. Сколько бедных матерей Неаполя пожелали бы своим маленьким мертвым чудесную гирлянду из кораллов! Кораллы похожи на ветви персика в цвету, радостно смотреть на них, они дарят мертвым детским телам нечто блаженно-весеннее. Я смотрел на эту бедную отварную девочку и дрожал от сострадания и гордости. Что за чудесная страна Италия, думал я. Какой другой народ в мире может позволить себе роскошь предложить чужеземной армии, опустошившей и захватившей его страну, сирену под майонезом с гарниром из кораллов? Ах! Стоило проиграть войну только для того, чтобы увидеть американских офицеров и гордую американскую женщину, побледневших и обезумевших от ужаса при виде сирены, морского божества, простертого на серебряном блюде на обеденном столе американского генерала!
